– Да, конечно… Давайте я помогу вам выставить сумки в коридор.
Девушка нервно дернулась:
– Нет! Я сама.
Мужчина расхохотался:
– Да у вас там что, золото-бриллианты?
Она не ответила. Поезд уже тормозил. Как только он остановился, в вагон вбежали несколько молодых людей с овчаркой.
Сосед девушки нахмурил брови:
– Это еще кто такие?
Ему пришлось еще больше удивиться, когда собака бросилась к их купе, обнюхала багаж девушки и громко залаяла.
– Молодец, Марс! – потрепал его по загривку один из милиционеров. – Гражданка! Что у вас в сумках?
Девушка съежилась:
– Я еду из Одессы. Там вещи на продажу… Я торгую на рынке.
– Вот сейчас мы и посмотрим, чем вы торгуете.
Она пыталась запротестовать:
– Вы не имеете права!
Парни вытащили корочки:
– Имеем. И здесь мы именно ради вас. Открывайте свою поклажу!
Милиционерам повезло. Дрожащими руками девушка потянула за молнию, и перед их глазами оказались аккуратно уложенные пакетики.
– Вот отчаянная! – заметил один из парней. – Даже не попыталась спрятать наркотики.
– Видимо, надеялась, что у такой милашки груз не вызовет подозрений, – отозвался его напарник и взял один пакетик. – Смотри-ка, на нем знаки. Знаешь, что они обозначают?
Приятель поднес к глазам другой пакет:
– Золотая печать и арабская вязь – знак высокого качества.
Оба подхватили сумки и подмигнули третьему, который ловко защелкнул наручники на запястьях задержанной.
* * *
Иван Истомин, попросивший своего коллегу из отдела по борьбе с наркотиками первым побеседовать с преступницей, с удивлением смотрел на девушку-наркокурьера. Довольно симпатичная шатенка, с правильными чертами лица и ямочками на щеках. На его столе лежал студенческий билет арестованной, поведавший, что она, Елена Анатольевна Комкова, учится в университете на физическом факультете. У следователя всегда было туго с точными науками. К тем же, кто в них разбирался, он испытывал уважение. Однако эта девушка подобного чувства отнюдь не вызывала. Иван молчал, зная по опыту, что она сама начнет говорить, знал он также и о том, как и о чем именно она поведет речь.
Истории, которые рассказывают, попав в руки правоохранительных органов, задержанные с поличным наркокурьеры, чаще всего сводятся к рассказу об их тяжелой доле и вынужденном «приработке». Самые артистичные из них умеют порою даже «вышибить слезу»: мол, я первый раз в жизни оступился, судьба меня к тому вынудила, больше – никогда!.. Однако они глубоко заблуждаются, считая, что удачно выдуманная и хорошо отрепетированная история может смягчить их вину. «Пора бы вам отбросить эти иллюзии: в наркобизнесе не бывает случайных людей, – отвечал им Истомин. – И даже те добропорядочные отцы семейств, которые якобы всего лишь один раз перевезли наркотики, чтобы накормить детей, на самом деле прекрасно осознают цену этого своего «хлеба». Да и чего стоит такой «хлеб», за которым стоит смерть других детей?» Вот почему и Иван, и его коллеги ненавидели наркокурьеров. Впрочем, это было только первой причиной для таких чувств. Имелась еще и вторая. Зная о губительном действии распространяемого ими товара, наркокурьеры, как правило, сами не принимали наркотиков. Дилеры давно поняли, что наркоман не только сам ненадежен, но еще и имеет достаточно явные внешние признаки деградации личности. По этим признакам его легко вычислить в любой толпе. Поэтому к транспортировке наркотиков чаще всего и привлекали людей, не имеющих наркозависимости. Однако, будучи нормальными, адекватными людьми, разве они не понимали, что именно делают? Прекрасно понимали, какие бы наивные глаза ни пытались изобразить в момент их задержания с поличным.
Вот у этой девушки такое ангельское личико! Какая жалостливая история крутилась в ее хорошенькой головке? Когда же она поведает ее милиционеру? Наконец задержанная не выдержала этого молчаливого поединка и тихо спросила:
– Вы не хотите меня выслушать?
– А стоит ли? – иронично заметил майор.
– Я сделала это в первый раз в жизни. Потому что попала в трудную ситуацию, – пробормотала она. – Мне нужно было вернуть долг. Признаюсь, я смалодушничала. Однако меня могли покалечить. Меня или моих родителей и сестру.
– Кто же? – поинтересовался Иван. – Наркодельцы?
– Да. Я должна рассказать вам об этом. Но если они узнают…
– Они все равно узнают, что мы задержали вас, – лениво ответил Иван. – А уж как они на это отреагируют – такого ответа вам не даст даже экстрасенс или предсказатель. Решайте сами. В общем-то, мне ваше объяснение не нужно. Вы пойманы с поличным. Для суда этого вполне достаточно.
Она закрыла лицо руками и разрыдалась. Но и слезы, казавшиеся такими искренними, не пробудили в душе Ивана жалости. Каждый грамм из ее багажа мог стать для кого-то первой дозой в жизни и сломать навсегда человеческую судьбу.
– Пусть будет что будет, а я вам все расскажу, – решилась Елена и вытерла глаза.
Истомин отвернулся к окну. Интересно, слышал ли он прежде что-нибудь в этом роде? Наверное, речь пойдет о больных нищих родителях и деньгах на операцию для них… Тогда он умрет от скуки!
* * *
Однако Елена поведала ему совсем другую историю. Нет, деньги на операцию, конечно, потребовались. Но не родителям, а ей самой. Комкова выросла во вполне благополучной и интеллигентной семье преподавателей вуза. Отец и мать считались в небольшом украинском городке довольно-таки обеспеченными людьми, имели трехкомнатную квартиру в центре и дачу в курортной зоне. Но Елена не чувствовала себя счастливой. Природа наградила ее ужасным носом, который стал несчастьем всей ее жизни. Длинный отцовский и короткий с горбинкой материнский носы слились и воплотились в дочери в одном – огромном и горбатом носище. Над девочкой издевались, никто не хотел с ней дружить. В подростковом возрасте, осознав, что из-за этого уродства ей никогда не удастся найти любимого человека и завести семью, Лена предприняла попытку суицида – порезала вены. Однако вовремя пришедшая бабушка спасла внучку и впоследствии долгое время не отходила от нее.
– Какие проблемы! – заявила родителям Лены ее тетка по материнской линии. – Сейчас прекрасно делают пластические операции. Да миллионы женщин в мире перекраивают себе лицо!
Это замечание зародило в ее душе надежду. Лена обратилась к родителям, но те обозвали тетку дурой и строго-настрого запретили дочери и близко подходить к клиникам пластической хирургии. Прежде чем сделать такое заявление, они начитались журналов и насмотрелись фильмов, где «жертвы искусственной красоты» слезно умоляли всех подумать перед тем, как лечь под нож пластического хирурга. Операция грозила навеки изуродовать чье-либо лицо, по их словам.
– В нашем городе нам не найти хороших специалистов, – уверяла мать Лену, – а в столицах это стоит бешеные деньги. Мы же не пойдем по миру ради твоего носа!
