– Даже если тебя расколют, вали все на нас, – посоветовал самый активный. – Дескать, накануне ограбления к тебе подошли какие-то люди и пригрозили, что убьют жену и сына, если ты им не поможешь. Посадят – много не дадут, а мы тем временем позаботимся о твоей супруге. Но если ты нас выдашь…
В общем, они скрылись с алмазами, а папа сел. Эти негодяи не выполнили ни одного обещания. Они не помогли матери, и она умерла через две недели после суда. Почему отец не рассказал все, когда узнал о ее смерти? Думаю, он всерьез опасался за нашу с сестрой безопасность. Ему дали десять лет, и он отсидел от звонка до звонка. Пришло время выходить, и папа позвонил бабушке, переехавшей с нами в Приреченск, поближе к родной сестре, чтобы готовилась к встрече. Он вернулся, устроился на работу, жизнь стала налаживаться. А потом папа решил поохотиться (он с юности был заядлым охотником, как его отец и брат), и с ним произошел несчастный случай. Его не стало, и мы с сестрой снова остались одни, бабушка к тому времени уже умерла, – он закрыл лицо руками.
– А ваша сестра? Она замужем? – осторожно поинтересовалась Катя.
Максим кивнул:
– У нее двое маленьких детей, муж пьет, как и в большинстве семей. Чтобы всех прокормить, она моет полы в двух супермаркетах. У меня сердце кровью обливается, когда я ее вижу – это какой-то обтянутый кожей скелет. И что самое обидное – помочь я ей ничем не могу. Ах, если бы не наш родной дядя, брат папы, неизвестно, что бы сейчас с нами было. Он помогал нам после смерти отца и не забывает и сейчас.
Зорина насторожилась:
– У вашего отца был брат?
– Да, они погодки, дядя старше всего на год, – Соболев улыбнулся. – Он журналист, сделал неплохую карьеру, хотя, наверное, и ему приходилось несладко, – мужчина повернулся и открыл ящик письменного стола. – Они с отцом похожи, как близнецы, и всегда так же, как близнецы, чувствовали друг друга. Сейчас я покажу вам их фотографию, – в его руках оказался старый альбом, похожий на те, какие она видела у Ладожского и Чебарова. – Вот они в молодости, а вот дядя несколько лет назад с моей сестрой.
Журналистка взглянула на снимок и побледнела. Комната закружилась, и она оперлась рукой о спинку стула, чтобы не упасть.
– Фамилия вашего дяди тоже Соболев? – выдавили ее непослушные губы.
Мужчина покачал головой:
– Нет. После преступления отца бабушка боялась за будущее дяди и заставила его сменить фамилию. Он взял девичью фамилию матери.
– Понятно, – Катя медленно поднялась. – Спасибо, мне нужно идти. Обещаю, я сделаю все, чтобы помочь вам.
Она сделала несколько неуверенных шагов и прислонилась к стене.
Соболев удивленно поднял на нее глаза:
– Вам плохо?
– Да, мне плохо, – искренне призналась она.
Глава 8
На работе, куда Катя зашла после посещения Соболева, было тихо. Из открытых дверей кабинетов доносились редакционные звуки – стук по клавиатуре, пение электрических чайников и постукивание чайных ложек о стаканы и кружки, слышались смех и голоса коллег. Женщина открыла дверь своего кабинета, бросила на стол сумочку и тяжело опустилась в кресло. Когда кто-то постучал, она лишь приподняла голову и сказала:
– Войдите.
– Не помешал? – Лев Иванович Чебриков, как всегда, с неизменной доброжелательной улыбкой на губах, возник на пороге. – Ты почему такая бледная? – встревоженно спросил он. – Что-то случилось?
– Случилось, – подтвердила Зорина. – И вы это знаете лучше меня. Здорово же вы меня водили за нос, Лев Иванович.
Журналист пристально посмотрел ей в глаза и все понял.
– Значит, ты все-таки вышла на меня, – он придвинул к себе стул и сел. – Я этого, собственно говоря, и ожидал. Что ж, поздравляю. Ты должна радоваться.
– А вот радости я не чувствую, – призналась женщина. – Ответьте откровенно: как вы дошли до такого? Я всегда считала вас примером.
Он вздохнул:
– Знаешь, дорогая, в жизни бывают разные ситуации. Если бы кто-то, когда я еще был в твоем возрасте, сказал мне, что я совершу все эти преступления, я бы рассмеялся ему в лицо. Именно рассмеялся, потому что подобное несколько лет назад казалось мне абсурдным. Но потом мой брат совершил преступление. Я его понимаю, однако мне все равно обидно, почему он не поделился со мной своими проблемами. Мне кажется, вдвоем мы нашли бы выход. Он жил тогда в Якутске, далеко от меня, и, наверное, это многое объясняет. Притом ему требовались большие деньги, а у меня тоже была семья, дети. В общем, он выбрал то, что выбрал, и сел на десять лет. Подельники обманули его, – Чебриков достал из кармана платок и вытер глаза.
– Я знаю эту историю, – вставила Катя. – Сегодня я посетила вашего племянника.
– Правда? – Лев Иванович положил ей руку на плечо. – Ты видела, в каком он состоянии. Прошу тебя, помоги ему, когда меня посадят. Обещаешь?
Зорина наклонила голову.
– Спасибо, – прошептал Лев Иванович и выпрямился. – Брат отсидел от звонка до звонка. Вышел и окунулся в нищету. Ни хорошей работы, ни денег. Сама понимаешь, двери многих предприятий для него закрылись. И он, опять не посоветовавшись со мной, связался с бывшими подельниками и стал их шантажировать. А они в то время ни в чем себе не отказывали и жили в свое удовольствие. Брат справедливо рассудил, что, раз они ничего не сделали для спасения его жены, то он имеет полное право на свою долю. Однако они не собирались с ним делиться, – он прерывисто задышал. – Эти гады пригласили его на охоту, чтобы поговорить, и там его убили. У них были деньги, и они заплатили продажным судьям, которые все обстряпали как несчастный случай. Когда я узнал об этом, то попробовал взывать к справедливости, но меня никто не захотел слушать.
– И вы решили мстить, – подсказала Зорина.
Чебриков кивнул:
– Но не сразу. Прошло не одно десятилетие, прежде чем я собрался повидать преступников. Сначала я просто хотел заставить их раскошелиться и помочь Гришиным детям, которые влачили жалкое существование. А поскольку брат называл мне их имена и фамилии, я занялся поиском этих людей. Первым на моем горизонте появился Перепелюшкин. На одном из форумов в Интернете промелькнула о нем информация, и я отправился в Приморск и узнал его адрес и номер телефона. Я позвонил ему, сразу раскрыл карты, то есть назвал себя, и мы встретились в одном кафе на набережной. Знаешь, Катюша, – он грустно улыбнулся уголками губ, – до этого я почему-то считал, что интеллигентные люди не способны на подлости. Признаюсь, вид этого Перепелюшкина меня немного сбил с толку. Я ожидал увидеть эдакого жлоба, а передо мной вдруг предстал интересный интеллигентный мужчина, с ног до головы адвокат, причем безумно честный. Если бы он попался на глаза какому-нибудь режиссеру, то его тут же бы утвердили на эту роль, и Станиславский не кричал бы «не верю». Я немного растерялся, но все же взял себя в руки и начал неприятный для нас обоих разговор. Я нервничал, а холеное лицо Михаила не выражало никаких эмоций, ни тени испуга или жалости. Я для него не представлял угрозы, всего лишь мое слово против его, поэтому он меня не боялся. Когда речь зашла о деньгах, он лишь посмеялся мне в лицо.
