Людмила покинула лабораторию, обдумывая то, что ей удалось узнать от словоохотливой няньки.
А удалось ей узнать интересные вещи.
Вскоре после смерти Антона в клиническую лабораторию больницы приходила Юлия Борисовна. Она заплатила Любе Стриженковой, и предприимчивая лаборантка отдала ей какие-то бумажки. Какие – нетрудно догадаться: те самые результаты анализов, которые Людмила нашла в квартире Юлии.
Почти сразу после ухода Юлии сюда же, в лабораторию, в сопровождении местного врача пришел Леопольд Давидович. Он снова вызвал лаборантку Стриженкову и долго с ней о чем-то разговаривал, чередуя уговоры и угрозы. О чем – нетрудно догадаться: он тоже хотел получить результаты анализов. И Люба недолго сопротивлялась: она решила продать один и тот же товар дважды и отдала Леопольду копии бланков…
Правда, такая ловкость стоила ей жизни: через три дня после этих событий Люба попала под машину. И вряд ли это был несчастный случай – это было убийство. Круги по воде пошли от Юлии – она, убедившись, что ее любовника отравили, пыталась расследовать его смерть. И была неосторожна, прокололась где-то. За это ее убили, а потом и предприимчивую лаборантку, поскольку понятия не имели, сколько копий анализов она сделала. А вдруг еще кому-нибудь их продаст? А так – нет человека, нет проблемы.
Из всего этого Людмила сделала два важных вывода: во-первых, ее мужа Антона действительно отравили, и во-вторых – Леопольд Давидович, добродушный и заботливый семейный врач, имеет к этому самое непосредственное отношение.
Она вспомнила его вкрадчивый, бархатный голос, его мягкие, сильные руки – и по-настоящему испугалась. Что же получается – это заговор? И замешан в этом Леопольд и этот здешний доктор, как его… Юрий Иваныч, про которого говорила нянька.
Да нет, скорее всего, Леопольд с доктором просто спасали свою шкуру. Антон ведь был не простой больной, а зять такого человека! А они недоглядели, думали – грипп, а оказалось – отравление. Но, как говорила Вера, сделать-то они все равно ничего не смогли бы, этот яд давно попал в организм, промыванием желудка тут не спасешься. И Леопольд сделал все, чтобы шума не поднимать, а то ведь недолго ему и со своего места слететь. Подменили анализы и твердят теперь про грипп да про ослабленный организм, сволочи…
Что делать? Во всяком случае, поскорее убираться отсюда, пока Людмила не попалась на глаза убийце, эта болтливая нянька обязательно растреплет по всей больнице, что приходила якобы двоюродная сестра погибшей лаборантки и расспрашивала про ее смерть.
Снова ей удалось пробраться к себе, никого не встретив. Людмила долго плескалась в душе, чтобы смыть с себя больничные запахи, потом Анна Ивановна подала ей ужин – зеленый салат и запеченную рыбу с провансальскими травами.
Людмила посмотрела на красиво сервированный стол и поняла, что рыбы ей совершенно не хочется, а хочется охотничьих колбасок – острых, переперченных, да еще и кетчупом полить. И полную тарелку винегрета, огурцов соленых побольше… Вот интересно, да когда она его ела? Может, в детстве… нет, не вспомнить.
Людмила лениво поковыряла рыбу, выпила два стакана минеральной воды и легла спать.
Сон пришел быстро, но среди ночи она проснулась от кошмара. Ей снилось, как она бежит по длинному больничному коридору и кто-то нагоняет ее, тяжело дыша за спиной и топая ногами. Людмила старается изо всех сил убежать, но, как это часто бывает во сне, ее усилия ни к чему не приводят. Кто-то страшный настигает ее, хватает за плечо, и, когда Людмила в ужасе оборачивается, оказывается, что это Антон – жуткого вида, с синим опухшим лицом и провалившимися глазами. Он хватает ее за шею и начинает душить.
Людмила проснулась от собственного хрипа – воздуха не хватало, как будто и вправду шею сжимали сильные руки.
Кухня у нее в квартире была, но Людмила никогда не готовила. Холодильник был забит минералкой, пивом, купленным еще для Антона, и фруктами. Людмила заварила себе зеленого чая и поискала по шкафам что-нибудь съестное.
Как назло, ничего, она же сама не держала раньше в доме ни крошки мучного, о фигуре заботилась! Разумеется, в доме полно всего, но для этого нужно идти в общую кухню, в царство Анны Ивановны.
Людмила представила, как она крадется по холлу, а комнатка прислуги как раз рядом. Будет неудобно, если Анна застанет ее рыскающей по буфетам в два часа ночи. Она, конечно, ничего не скажет, но ведь придется ей дать какое-то объяснение.
Она долго ворочалась на большой, слишком просторной для нее одной кровати и заснула только к утру.
Отец, как всегда резко, требовательно, постучал в дверь и вошел, не дожидаясь ответа. Людмила подняла тяжелую голову и посмотрела на него мутным со сна взглядом.
– Звоню, никто не отзывается, – недовольно сказал он, – и Анна куда-то подевалась.
Людмила села, прикрывшись одеялом. Отец был чисто выбрит, в костюме, значит, зашел перед работой. Она вопросительно взглянула на него, потому что такое случалось крайне редко.
– Вечером мы с тобой поедем в «Романов». – В голосе отца не было вопроса или просьбы, он просто сообщал ей о неизбежном, ставил перед фактом.
– Но, папа, я же совсем недавно похоронила мужа! – попыталась возражать Людмила. – Еще сорок дней не прошло!
– При чем тут сорок дней? – Он недоуменно пожал плечами. – Никогда не замечал в тебе этой религиозности!
– Религиозность здесь ни при чем! Просто есть какие-то неписаные законы, проще говоря, правила приличия, да и у меня, честно говоря, совсем нет настроения…
– Я же тебя не развлекаться зову. – Отец поморщился. – Ты знаешь, это нужно для работы. Где бы мы были, если бы делали только то, что хотим! И потом, – продолжил он нелогично, – развлечься тебе тоже не помешает. Ты молодая, красивая женщина, нельзя же запираться в квартире, как в монастыре! Пора выходить в свет…
– Но прошло так мало времени…
– Вполне достаточно! – Отец повысил голос. – Это очень важно! Спорить бесполезно!
Видимо, он почувствовал, что переборщил, и добавил более мягким тоном:
– Мила, ты же знаешь, все, что я делаю, я делаю ради тебя и твоего брата. И если ты можешь мне в чем-то помочь…
– Ладно, – проговорила Людмила, осознав, что сопротивление ее ни к чему не приведет, – хорошо, я поеду…
Отец смотрел на нее в упор. Людмила слегка поежилась под его тяжелым взглядом. Он застал ее врасплох. Ей совсем не хотелось показываться ему в таком виде – растрепанной, с бледным лицом и припухшими со сна глазами.
– Возьми себя в руки, – строго сказал отец, – не распускайся. Твой муж… что случилось, то случилось, но это для тебя – пройденный этап. Это, надеюсь, ясно?
– Ясно, – упавшим голосом ответила Людмила.
Придется ехать на прием. Отец ни за что не оставит ее в покое.
Весь день она пыталась привести себя в порядок самостоятельно. После тяжелой ночи не было сил тащиться в салон. В черное одеваться не стала, но все же выбрала закрытое коктейльное платье и ограничилась только серьгами, даже кольца не надела.
