Летели до Ираклиона, потом около часа добирались до отеля на такси. Море действительно оказалось такого цвета, какого Сергей никогда в жизни не видел, хотя ездил отдыхать не только на Черноморское побережье, но и в Турцию, и на Канары. Оно было абсолютно синим, как сапфир. Такой цвет он видел только в рекламных роликах и проспектах и всегда был уверен, что это результат применения фотошопа. Он купался на рассвете, плавая в прозрачной воде навстречу появляющемуся из ложбины между холмами розово-пунцовому диску, плавал днем, не переставая удивляться тому, как меняется цвет воды в зависимости от положения солнца на небосводе, плавал ночью при свете звезд, наслаждаясь темнотой и одиночеством. В нем неожиданно вновь после долгого периода проснулся интерес к Лене, и она ответила ему с пылом и нежностью. Первые три-четыре дня отдыха прошли упоительно, но интерес снова пропал так же неожиданно, как и появился. Лена ничего не сказала и никак не прокомментировала его вернувшуюся холодность, восприняла все молча, как должное, а Саблин до самого отъезда с Крита мучился тягостным ощущением, словно близость с законной женой оставила в душе неприятный осадок. Он чувствовал себя животным, которое готово на случку с любой самкой. И если изменять Лене с Ольгой казалось ему нормальным и естественным, то изменять Ольге с Леной было как-то гадостно. При этом его не оставляло чувство неясной вины перед женой, которую он словно бы «обнадежил» своей активностью в первые три дня и обманул родившиеся ожидания, поэтому он старался быть предупредительным, водил ее в близлежащую деревушку есть свежевыловленную только что пожаренную рыбу, вкуснейший только что выпеченный хлеб и пить критское вино. В последний день на острове Саблин вздохнул с облегчением.
Остаток отпуска провели порознь: Лена укатила к матери в Ярославль, а Сергей провалялся в шезлонге на родительской даче, много читал, спал, бездельничал, ходил порыбачить на местное озеро. Почти каждый вечер приезжала Юлия Анисимовна, и, хотя разговаривали они совсем мало, от присутствия матери в доме становилось уютно и спокойно. После смерти Михаила Евгеньевича она сильно изменилась, и хотя продолжала по-прежнему быть энергичной и активной, со всеми общалась, всем помогала и бесконечно устраивала чужие дела и решала чужие проблемы, но настойчивой жесткой «бирюковской» агрессивности в ней поубавилось. Сергей одно время с неудовольствием ждал, что мать заведет разговор на тему отпуска, который они с женой проводят отдельно, дескать, это не семья, я же тебя предупреждала, что твой брак рано или поздно развалится, он уже давно развалился, у вас нет ничего общего… Ждал и готовился дать отпор. Но Юлия Анисимовна не обмолвилась ни словом, просто приезжала, привозила что-нибудь вкусное, они вместе пили чай на веранде, перебрасываясь ничего не значащими фразами, и расходились по своим углам с книжками или с компьютером. Спать ложились поздно, телевизор не включали, а рано утром Юлия Анисимовна садилась в машину и уезжала в институт. Сергей оставался один.
Подошло время улетать в Северогорск, и он позвонил Румянцеву. Тот сказал, что все, что успели, оформили заключением и Сергей может его получить в обмен на оговоренную ранее сумму в конвертике. Встречу снова назначили в аэропорту: оказалось, что Румянцеву это удобно, он жил где-то в Орехово-Борисове, у самой Кольцевой дороги. На этот раз подполковник был в форме. Он передал Сергею конверт с заключением и взял конверт с деньгами. Оба улыбнулись: конверты оказались совершенно идентичными, из плотной коричневато-желтой бумаги.
— Хороший знак, — подмигнул веселый толстяк, — мы с вами мыслим одинаково. И еще одно, Сергей Михайлович: ребята убедительно просили вас сохранять конфиденциальность. Сделали вам работу только потому, что я попросил, а я попросил только потому, что ко мне обратился Янис Орестович, которому я многим обязан. Вообще-то то, что мы с вами тут все вместе сотворили, — дело подсудное. Лаборатория закрытая, секретная, а ребята мало того что взялись проводить стороннее исследование, так еще и деньги взяли. Если информация об этом хоть куда-нибудь просочится, у них будут колоссальные неприятности, да и у меня тоже. А так, если что — обращайтесь. На тех же условиях, если не будет официального направления на исследование.
— А куда адресовать направление, если что? — спросил Сергей. — Как называется организация? Или хотя бы фамилии специалистов скажите.
— Там все написано, — коротко хохотнул Румянцев. — Счастливо долететь.
Руки у Саблина тряслись от нетерпения, когда он вскрывал заклеенный конверт, устроившись за столиком в кафетерии. На бланке действительно были указаны и название учреждения, и полное название отдела и лаборатории. Под заключением стояли фамилии тех, кто выполнял исследование: два кандидата наук и один доктор наук. Солидно.
А вот то, что было написано в резюмирующей части исследования, Сергея озадачило: «При химико-токсикологическом исследовании внутренних органов данных погибших животных обнаружен РИЦИН». Каких животных? Что за животные? И что за рицин?
Поразмышляв пару минут, Сергей догадался, что военным химикам-токсикологам нужно было как-то оформить у себя в отчетах это исследование, и они, скорее всего, провели его как один из экспериментов с лабораторными животными. В общем-то, этого можно было ожидать. Ведь если Румянцев ничего не перепутал и анализ действительно делается на приборе с программой, рассчитанной на 160 часов, то невозможно загрузить аппарат тайком каким-то «левым» материалом.
Оживший громкоговоритель осчастливил вылетающих рейсом Москва — Северогорск информацией о том, что рейс задерживается на полтора часа. Сергей огляделся в поисках справочного бюро. Бюро нашлось совсем рядом с кафетерием, и уже через пять минут ему объяснили, как воспользоваться имеющимся в здании аэропорта высокоскоростным Интернетом. Достав из сумки нетбук, Саблин подключился к Сети и начал искать и скачивать все подряд материалы по загадочному отравляющему веществу с названием «рицин», о котором он слышал впервые. Он решил не тратить времени на чтение — у него будет в самолете целых четыре часа, и просто сваливал все, что мог найти, в единый файл. Но надо признаться, нашел он очень немного. Большинство материалов по сути повторяли друг друга.
Он успел до объявления посадки на рейс скачать все, что нашел, и в самолете немедленно приступил к чтению. Четыре часа пролетели незаметно, и к прибытию в Северогорск Сергей Саблин уже кое-что знал.
Из научных материалов стало понятно, что рицин состоит из естественных белков, получаемых из растений касторовых бобов. Молекула рицина состоит из двух основных частей: одна выступает в качестве «оружия», а другая — для маскировки. Маскировочная часть делает так, что клетки пропускают в себя молекулу рицина, не распознавая в ней врага и принимая за «друга». А уж когда молекула проникла в клетку, она отключает маскировку и включает «оружие». Рицин блокирует механизмы, которые создают белки, необходимые для жизнедеятельности организма. Без этих белков клетки умирают. В результате под действием рицина органы перестают функционировать. При употреблении в пищу рицин вызывает тяжелый гастроэнтерит и кровотечение, затем перестают работать печень, селезенка и почки. А вот если его вдохнуть, то симптомы будут уже другими: слабость, лихорадка, кашель, отек легких и дыхательная недостаточность.
