— И что? — спросил следователь. — Что это означает?
— Это означает, что они не умерли от переохлаждения. О «признаке Пупарева» никогда не слышали?
Ольга всегда ругала Сергея за неизбывное пристрастие к демонстрации собственных знаний. Частенько это принимало форму издевки и пренебрежения, иногда выглядело язвительностью или менторством, и Ольга каждый раз расстроенно говорила ему о том, что нельзя упиваться собственным превосходством, что обилие знаний и обширная информированность еще никого не сделали честным и достойным человеком и что стыдно этим гордиться и в особенности кичиться. Но Сергей все равно продолжал поступать по-своему, не в силах отказать себе в мелком, но таком приятном удовольствии: подчеркнуть собственную значимость. Однако каждый раз ловил себя на этом и вспоминал об Ольге, хотя ловить и вспоминать было уже поздно: все слова произнесены, их обратно не вернешь.
— Нет, — буркнул следователь. — Зато я знаю про конвенциальные правовые нормы, а вы, небось, нет. Так что не выпендривайтесь, доктор, а объясняйте, если надо.
Сергей мысленно усмехнулся: правильно, Саблин, получи щелчок по носу, жаль, Оля не слышит — вот порадовалась бы. А вслух стал говорить:
— При замерзании, при смерти от переохлаждения у мужчины яички втягиваются в паховые каналы, поэтому определить, умер ли человек от переохлаждения, у мужчины проще, чем у женщины, поскольку у женщины мошонки нет.
— А-а-а, — насмешливо протянул один из оперов, — ну спасибо, что сказал, а то мы не в курсе, я вот каждую ночь ищу у жены мошонку, ищу — и все никак не найду. Теперь хоть знать буду, что ее там и быть не должно, а без вас, доктор, так и помер бы дураком.
Все, включая следователя и эксперта-криминалиста, дружно заржали. Сергей понял, что слегка переборщил.
Отсмеявшись, следователь спросил Саблина:
— И давно они здесь лежат, как думаете?
— Тут уже никакими термометрами давность не установишь, да и другие трупные явления не определяются. Плохое сочетание — с одной стороны, относительно холодные условия, с другой стороны — теплоцентраль, которая прогревает воздух. Это искажает всю картину трупных явлений.
— Так все-таки, доктор, можете что-нибудь сказать о причине смерти? Ну хотя бы в первом приближении, а? То, что они не замерзли, — это я понял. А еще что увидели?
— Ничего больше сказать пока не могу, — покачал головой Сергей. — Наружных телесных повреждений — ран, кровоподтеков, даже ссадин — я не вижу. Кое-где, там, где мягкие ткани оттаяли, можно прощупать кости, но в этих местах патологической подвижности нет.
— Это что значит? — насмешливо переспросил опер — специалист по женским мошонкам.
— Это значит, что переломов по крайней мере в этих местах нет.
— Отлично, — обрадовался следователь. — Значит, будем оформлять трупы как некриминальные.
— Как это? — удивился оперативник, который обратил внимание следователя на наручники у одного из покойников. — А «браслеты» как же?
— «Браслеты» отродясь не были причиной смерти, — усмехнулся следователь. — Вон доктор тебе подтвердит. Ведь подтвердите, доктор? Может человек умереть от того, что ему руки за спиной сцепили наручниками?
Саблин улыбнулся в ответ и отрицательно покачал головой. Понятно, что никакого ответа никто от него не ждет, это просто жонглирование словами, такое обычное при осмотре места обнаружения трупов. Недавняя мгновенная неприязнь к следователю, так ловко щелкнувшего его по носу, уже улетучилась, и теперь он готов был поддержать шутливый тон, потому что давно понял: без этого суточное дежурство просто не вытянешь, особенно если выезжать на трупы. Человеческая психика нуждается в защите от смерти и всего, что с ней связано — от крови, грязи, боли и страданий, иначе работать невозможно. Отсюда и циничные шутки, произносимые рядом с трупами, и дурацкие смешки, и попытки говорить о чем угодно, только не о бренности человеческого тела.
— Ну вот, — удовлетворенно подвел итог следователь. — Напились два братка до полной невменяемости, буянить начали, нехорошо себя вести в общественном месте, ненужное внимание привлекать, собутыльники их решили домой отправить, а братки буйствуют, кричат, сопротивляются, домой не хотят ехать, а требуют продолжения банкета. И потащили их под белы рученьки прочь из питейного заведения, и тому, который помощнее да поздоровее, ручонки «браслетами» сковали, а то больно прытко вырывался. Второй-то похлипче будет, с ним кое-как справились. Тащили их, тащили, да притомились. Братки-то тяжелые, пьяные, идти не хотят, упираются. Ну и надоело их благодетелям это скорбное занятие, бросили они их там, где потише да народу поменьше, пусть полежат до вытрезвления, а то ведь и пупок надорвать недолго, тяжести таскаючи. Бросили, стало быть, и ушли. А братки полежали-полежали — да и уснули на морозе. А потом поспали-поспали — да и померли от алкогольного отравления. Такие истории сплошь и рядом случаются. Вот доктор вскроет трупы, посмотрит, что там у них внутри, и если найдет убедительные данные о том, что здесь имеются повреждения, несовместимые с жизнью, тогда и будем говорить о криминале. А вот личность устанавливать все равно придется, так что давайте-ка, ребятки, ноги в руки — и вперед. РУБОП-то вызвали?
— Да вон они, не к ночи будь помянуты, уже явились.
К гаражам подъехала черная «Волга», из которой вышли крепкие мужички, одетые примерно так же, как и обнаруженные покойники. Один из рубоповцев присел возле трупов и принялся внимательно рассматривать лица мертвецов.
— Вот этот, — он показал на парня в наручниках, — Москаленко, погоняло «Куркуль». То-то я смотрю, его давненько не видно и не слышно. Наколок на теле — как картин в Третьяковке, но вы не парьтесь, это спортсмен, не сидел ни разу. А второй — Жолобов, погоняло «Жлоб», его дружбан закадычный. Они одновременно куда-то подевались. Теперь понятно, куда.
На следующее утро, закончив суточное дежурство, Сергей попросил заведующего танатологическим отделением распределить ему на вскрытие оба трупа из гаражного кооператива. Ему было страшно интересно, от чего же умерли эти парни, какова причина их смерти? Ведь не поспать же они там прилегли, в самом деле?
— Трупы в холодильные камеры не положили, — заметил заведующий, — они почти сутки пролежали в теплом коридоре у радиатора, так что лучше бы их сегодня исследовать. Ты иди отдыхай после суток, до завтра ждать не будем, я кому-нибудь другому распишу вскрытие.
Но Сергей заупрямился. Он давно уже привык не отдыхать после суточных дежурств и бессонных ночей, а профессиональное любопытство всегда брало в нем верх над соображениями физического комфорта. Заведующий укоризненно покачал головой, вздохнул, но просьбу Саблина выполнил.
— Работать будете сегодня с Клавдией Осиповной, — сказал он Сергею, — это вам от меня подарок за сверхурочную работу.
Сергей благодарно улыбнулся. Клавдия Осиповна была легендой судебно-медицинского морга, в котором проработала 41 год. Она обладала двумя огромными достоинствами: необыкновенно быстро печатала на машинке то, что диктовали ей эксперты, проводящие исследование, и прекрасно ориентировалась в медицинской терминологии, не допуская ни малейших ошибок. Правда, была слегка глуховата в силу возраста, и при диктовке приходилось несколько напрягать голосовые связки, но это было совершенно ничтожным неудобством по сравнению с сильными сторонами старого опытного медрегистратора.
