Ей стало все по фигу, все обрыдло, все было уже не нужно… Если выпить вина или пива – делалось легче. Через год Ариадна докатилась до пенсии, ее быстренько выпроводили на заслуженный отдых, подарив мраморную девушку с голубем, двери редакции захлопнулись, и она осталась совсем одна.
В тот день она открыла форточку и вдохнула весенний воздух, такой сладкий и чистый, что даже слезы навернулись на глаза, и ей захотелось немедленно выйти из прокуренной, давно не мытой квартиры, посмотреть на людей, купить хлеба и тут же съесть, непременно на скамейке в парке. Сидеть на скамейке и есть хлеб, а крошки бросать голубям. Она явственно ощутила дух свежего хлеба, пахнущего так, как пахнет хлеб только на улице, смешиваясь с запахом свежего воздуха. Ариадна оделась, заколола немытые волосы и пошла вниз по лестнице, оступаясь и цепляясь за перила. Три последних дня она безвылазно просидела дома.
Она брела по улице, по обыкновению разговаривая с Мишей, упрекая его за то, что ушел и бросил ее на произвол судьбы. Она купила хлеб, прямо в магазине отломила кусок и стала есть.
Солнце уже припекало, ей было жарко в зимнем пальто. Она стала расстегивать пуговицы и вдруг услышала громкое: «Добрый день!»
Удивленная Ариадна подняла голову и увидела молодую женщину, которая, улыбаясь, кивала ей. Женщина уже прошла мимо, когда Ариадна закричала ей вслед:
– Девушка, погодите!
Та обернулась, помедлила долю секунды и пошла назад к Ариадне, махавшей рукой.
– Вы поздоровались… вы узнали меня? – спросила Ариадна, умоляюще заглядывая женщине в глаза. – Неужели… неужели меня еще можно узнать?
– Конечно, – ответила женщина, – конечно, можно! Я вас сразу узнала! Вы… вы…
– Ариадна Княгницкая! – выпалила Ариадна, улыбаясь.
– Ариадна Княгницкая, ну конечно! Разумеется, я вас узнала, – рассмеялась женщина. – У вас такие замечательные статьи и передача. А как поживает Кузик?
– Кузик? – глаза Ариадны наполнились слезами. – Кузика нет… и Миши нет. Никого нет! И я уже не работаю… на пенсии.
– На пенсии? – удивилась женщина. – Не может быть! Талант не знает морщин. При чем тут пенсия?
Они стояли друг против друга, и Ариадна больше всего боялась, что женщина уйдет.
– Весна, – сказала она заискивающе, заполняя паузу, – а я и не заметила… Только вчера были морозы, а нынче все цветет.
– Да, весна, – согласилась женщина. – А вы… вы куда-нибудь…
– Нет! – поспешила Ариадна. – Просто гуляю! Дома сидеть не хочется в такой день. И хлеба вот купила… хотите?
– Хочу, – сказала женщина.
Ариадна протянула хлеб, женщина отломила кусочек. Они медленно шли по улице и ели хлеб. Женщина посмотрела на часы.
– Знаете, – вдруг сказала она, – а что, если нам перекусить? Вы уже завтракали?
«Не нужно», – хотела сказать Ариадна, но удержалась. Ей страшно не хотелось расставаться с новой знакомой.
Кафе было уютным и чистеньким, с белыми в зеленую клетку скатертями и нарциссами в узких стеклянных вазах. Им повезло – освободился столик у окна.
– Мне только кофе, – сказала Ариадна. Она стеснялась своего старого пальто, седых волос, грязных ботинок.
– Кофе и пирожные – потом, – ответила женщина. – А сейчас жареной картошки и мяса, побольше! Я еще не завтракала. И вы должны составить мне компанию. Я помню ваши материалы. У вас прекрасный стиль и бойцовский характер.
«Как же ты дошла до жизни такой?» – услышала Ариадна в ее словах, и ей стало стыдно. Торопясь и захлебываясь, она стала рассказывать новой знакомой о смерти мужа, о своей вине перед ним, о том, как она его не понимала, и о том, как ей плохо без него.
– Почему вы перестали писать? Я уверена, ваш муж очень любил вас и уважал то, что вы делали. Он освободил вас от быта, он создавал вам условия для творчества. Он делал это с радостью. Он гордился вами!
– Вы думаете? – спросила Ариадна недоверчиво.
– Уверена. Вас знают и помнят. Ваша телепередача… «Наша жизнь», кажется…
– «Построим нашу жизнь»!
– Да, «Построим нашу жизнь». Очень актуальная передача. Знаете, скольким женщинам она помогла?
– Я никому не нужна, – пожаловалась Ариадна. – Мне по утрам, поверите, вставать не хочется. Сейчас ставка на молодежь, это их время…
– Знаете, для того, чтобы учить, необходимо обладать определенным жизненным опытом. Молодежь талантлива, но жизненного опыта ей не хватает. Она спешит, ей незнакомо сострадание, она жестока уже в силу своей молодости. Так, как писали вы, никто из молодых не напишет. Только вы сможете написать о милосердии так, что читатели заплачут. Вот, например… моя хорошая знакомая, Нонна Нурбекова, вы ее знаете, привела меня в интернат для слепых детей… Мы привезли им собаку Юльку. Ариадна… простите, я не знаю вашего отчества.
– Владиславовна!
– Ариадна Владиславовна, представьте себе: шестнадцать ребятишек, младшему четыре года. Да об этом нужно звонить во все колокола! А мы повторяем: ах, жестокое время, ах, жизни цена – копейка. И забываем, что всегда есть кто-то, кому намного хуже. И помощи ждать неоткуда!
– Никогда не слышала… – пробормотала Ариадна.
– Никто не слышал! Вот и напишите о них. – Она взглянула на часы.
– Вам пора? – испугалась Ариадна.
Женщина задумчиво посмотрела на гостью.
– У меня поезд через полтора часа. А до поезда нужно успеть… Хотите мне помочь?
– Хочу! – поспешно согласилась Ариадна. – А что надо делать?
Жанна Семеновна рассматривала замызганную Ариадну и думала: «Неужели та самая?»
Рассказ о незнакомой женщине, имя которой Ариадна не удосужилась спросить, давшей ей деньги для интерната «Радуга», выглядел так же неправдоподобно, как рождественская сказка о нищенке, которую позвал замуж наследный принц. Матерчатая сумка лежала на столе. Жанна Семеновна, все еще сомневаясь и смутно чуя подвох, сунула руку внутрь сумки, покопалась там и вытащила пачку долларов. Она перевела взгляд на Ариадну, та, в свою очередь, торжествующе смотрела на нее, и в глазах ее читалось: «А что я говорила! А вы не верили!»
– У меня неприятности, – вдруг неожиданно для себя самой сказала Жанна Семеновна. Пачку долларов она все еще держала в руке.
– Какие?
– Против нас возбуждено уголовное дело! Против интерната. По сути, против меня.
– В чем дело? – Ариадна сузила глаза.
– Одна фирма списала расходы за счет помощи интернату. Есть такой закон о благотворительности. Нам обещают деньги, я ставлю подпись, что они получены, а денег на самом деле нет. Будут позже. В первом квартале нового года, как правило.
– Зачем же вы ставите подпись?
– А иначе не дадут. Вот мы и закрываем глаза на нарушения. Я все время думаю, где достать деньги. Все время, даже ночью – лежу без сна и думаю. Фирмы открывают нам счета и уводят часть средств от налогообложения, а деньги мы иногда не успеваем получить, потому что они объявляют себя банкротами, а налоговая обвиняет нас в сговоре. Сейчас нас привлекают по делу торговой компании «Веста», которая была нашим спонсором. Два года назад был «Продимпортторг». Едва отбились. Я понимаю, мы виноваты. Формально. Но ведь иначе не выжить! Я же не кладу эти деньги себе в карман! Вот и эти ваши доллары… Разве я могу их взять?
