– Я правильно понимаю, что Лили не оставила никакого завещания?
– Насколько мне известно, ничего такого не было. Да она и не собиралась умирать, честно говоря.
– Но Жанне Понс что-нибудь досталось после смерти сестры?
– Конечно! Личное имущество и права на песни. А почему вы спрашиваете? Думаете, она может иметь какое-то отношение к убийству? По-моему, это абсурд. Я, конечно, не люблю Жанну, но…
– Мы вынуждены выяснять все детали, – сказала Амалия, поднимаясь с места, – потому что сами пока не знаем, что окажется важным для расследования. Благодарю вас, мсье Жерве, вы заставили меня кое над чем задуматься.
– Всегда рад помочь следствию, особенно в лице такой прекрасной дамы, – объявил актер.
И, словно Амалия была королевой, отвесил ей самый изысканный придворный поклон, который репетировал для будущего представления исторической пьесы.
Глава 18
Три франка за ответ
Выйдя на улицу, Амалия задумалась, что ей делать дальше. Можно было вернуться домой и дождаться звонка от Ксении по поводу сына Рошаров, а можно было отправиться навестить Жанну Понс и попытаться узнать у нее некоторые детали, немаловажные для следствия.
Амалия взглянула на свои изящные часики, подумала, что время у нее еще есть и его более чем достаточно, и, взяв такси, велела отвезти себя в Сен-Клу, пригород Парижа, где жила Жанна.
Некоторые дома похожи на своих обитателей, другие на них совсем не похожи, и, едва увидев уютный домик с очаровательным ухоженным садиком, Амалия задалась вопросом, насколько сестра Лили Понс будет напоминать свое жилище.
«Может быть, это окажется приятная хлопотливая дама средних лет, у которой в кухне все начищено и блестит, а в комнатах ни пылинки… А может быть, этот прелестный домик, розы и герань только нечто вроде благопристойной маски, скрывающей не слишком приятное лицо».
Амалии хватило одного взгляда на Жанну Понс, чтобы со вздохом убедиться в том, что второе предположение оказалось ближе к истине. Есть люди, у которых на лбу словно написано: нам всю жизнь не везло, а когда наконец повезло, было уже слишком поздно, мы очерствели, озлобились на весь белый свет, и нам в общем-то нравится пребывать в этом состоянии. Когда человек привык считать, что все вокруг сволочи, как-то само собой подразумевается, что он забрался на недосягаемую высоту, чтобы их судить, а любая высота, даже воображаемая, всегда льстит самолюбию, и спуститься с нее чертовски нелегко.
– Вы из газеты? – спросила Жанна, недружелюбно буравя Амалию своими крошечными глазками.
– Я помогаю расследованию.
– И вы хотите, чтобы я в это поверила?
– Позвоните комиссару Бюсси или инспектору Лемье и спросите у них. Они подтвердят.
Жанна засопела еще неприязненнее.
– Сейчас в полицию, – объявила она, – берут непонятно кого!
У нее были грубые черты лица – грубые от природы и не облагороженные ни мыслью, ни стремлением к образованию. И Амалию ничуть не удивило, что в комнате, где они разговаривали, не было ни одной книги. Только пара газет на столе, засаленная тетрадь с какими-то расчетами, и все. В самом темном углу тускло отсвечивали стеклами несколько фотографий в рамках, которые словно нарочно установили так, чтобы их почти не было видно. Зато скатерть на большом столе была в идеальном состоянии, а сложная вышивка, покрывавшая ее поверхность, наверняка заняла не одну неделю и даже не один месяц.
– И вообще, я уже разговаривала с комиссаром, – продолжала Жанна. – Некоторые думают, что у таких людей, как я, полно времени для досужих разговоров…
Амалию так и подмывало встать и уйти, но она не могла этого сделать. Зато – строго между нами, друг читатель, – моя героиня стала понимать, почему Делотры так упорно боролись за то, чтобы Жанне из наследства их брата не перепало ни сантима. Не скажу, чтобы Амалия стала оправдывать их действия, но, во всяком случае, она перестала их осуждать.
– Никакого досужего разговора не будет, – сказала Амалия. – Я задаю вопрос, вы отвечаете. За каждый развернутый ответ я обязуюсь выплатить вам по два франка. Просто «да» и «нет» ответами не считаются. Согласны?
Жанна вся подобралась. Она была тощая и костлявая, а теперь, когда она скукожилась в кресле, возникало полное впечатление, что перед вами какая-то человеческая разновидность грифа.
– Согласна, только не на два франка, а на пять, – хрипло сказала она, не сводя взгляда с Амалии.
– Пять франков – это цена модного журнала, – парировала собеседница. – С цветными картинками. Мое последнее слово – два с половиной.
– Три.
– Хорошо. – Амалия открыла блокнот. – Вам известно, что вашу сестру Лили убили?
– Да.
– Это не ответ. Мы же условились.
– Ну хорошо, хорошо. – Жанна сердито заерзала в кресле. – Да, я всегда подозревала, что она не сама покончила с собой. Не такой у нее был характер, чтобы себя порешить. Но у меня не было никаких доказательств, совсем не было. А ее друзья всегда от меня воротили нос. Если они что-то и знали, то мне не сказали.
– То есть вам неизвестно, кто ее убил?
– Нет, нет. Можете не считать это за полноценный ответ, – прибавила она с обидой. – Но это правда. Если бы я что-то знала, я бы этого так не оставила! Вы знаете, что эти мерзавцы Делотры ободрали меня как липку? Это мне должно было достаться состояние мужа Лили, а не им!
– Скажите, вы были в замке Поршер после гибели Лили?
– Никогда я там не была. Ни до, ни после. Тогда время было тяжелое, не до разъездов.
– Но вам доставили личные вещи Лили? Украшения, одежду и все такое прочее?
– А, вот вы о чем. Да, адвокат привез вещи.
– Мэтр Гийо?
– Он самый.
– Вы не обнаружили среди вещей ничего подозрительного?
– Нет. Черт, опять я ответила неправильно… Словом, ничего такого там не было. Такой ответ годится?
– Скажите, все украшения и дорогие вещи были на месте? Ничего не пропало?
– Хотите сказать, не стащил ли кто чего? Да откуда же мне знать, что там у Лили было, она же мне не отчитывалась. Хотя…
– Продолжайте, пожалуйста.
– Там было несколько коробок с украшениями. Такие фирменные коробки, знаете? Каждая из коробок для одного ювелирного набора. Так вот, в одном наборе недоставало кольца, а в другом – целого браслета.
– То есть как минимум две вещи исчезли. Вы запросили у адвоката подробности по этому поводу?
– Он уже тогда снюхался с Делотрами и меня не жаловал. Когда я стала требовать отдать мне кольцо и браслет, он заявил, что ничего не знает и привез все, что было. У него на лице было написано, что и этого для меня слишком много, – обидчиво добавила Жанна.
