Купе номер 8, номер 7, номер 6. Анри остановился и постучал по двери согнутым пальцем. Никто не ответил. Он нажал на ручку и тут только заметил, что дверь открыта. Инспектор распахнул ее…
– О, черт!
Эрнест Ансельм в съехавшем набок парике осел на диване. Красное манто, которое он так и не успел снять, было заляпано какими-то темными пятнами.
– Ансельм! Ансельм! Вы меня слышите?
Анри лихорадочно пытался прощупать пульс, но его не было. Поезд качнуло, тело Ансельма заехало набок. Инспектор стал усаживать его обратно на диван и с досадой увидел, что на его пиджаке остались пятна крови.
– Проводник! Скорее сюда, что вы там возитесь! Кто еще входил в это купе?
Проводник показался в дверях, позеленел и замотал головой.
– Я никого не видел, месье…
– Скажите машинисту, чтобы он остановил поезд на ближайшей станции! Дайте знать полиции! Произошло убийство, и…
Он осекся и посмотрел на висящее на стене зеркало, которое заметил только сейчас.
На зеркале алой помадой было аккуратно выведено: «Номер семь».
Глава 27
Кто убил Лили Понс?
– Я ничего не понимаю, – признался комиссар. – Ничего.
Анри Лемье в состоянии крайнего утомления сидел напротив него, держа в руках стаканчик с остывшим кофе. Пятна крови Ансельма на его пиджаке засохли и уже стали бурыми, но у инспектора не было сил даже на то, чтобы пойти и переодеться.
– Боюсь, тут нечего понимать, комиссар, – тихо проговорил Лемье. – Кто-то опередил меня буквально на минуту или две, вошел в купе Ансельма и зарезал его, потом написал помадой номер на зеркале и ушел. Никто из пассажиров не заметил ничего подозрительного, но вы и сами знаете, что в первые минуты пути люди заняты своими делами, раскладывают вещи и меньше всего склонны смотреть по сторонам…
– Допустим, – кивнул Бюсси. – На билетах нашли отпечатки пальцев адвоката, так что наконец-то я за все с ним поквитаюсь… Он у меня пойдет за сообщничество, не меньше. Что касается мадам Лами… – он выразительно скривился. – Она бьется в истерике, но в самом главном она созналась. Это она стреляла в Андре Делотра, чтобы отвести угрозу от ненаглядного сыночка. План бегства разработала она и адвокат… кстати, как вы узнали, что в машину садилась не мадам Лами, а ее сын?
– Это было не так уж трудно, – ответил Лемье. – Достаточно было увидеть, как он передвигается на каблуках, чтобы обо всем догадаться.
– Вы далеко пойдете, я всегда это говорил, – проворчал Бюсси. – Но, черт возьми, это убийство переворачивает все с ног на голову! Потому что Эрнест Ансельм, какой бы он ни был изворотливый сукин сын, не мог нанести себе шесть ударов ножом, из которых три смертельных, после чего написать на зеркале номер помадой! А это значит… это значит…
– В прессе столько писали про маньяка, что кто-то пожелал сыграть его роль, – пришел Анри на помощь комиссару.
– Или баронесса Корф ошиблась и Ансельм вообще не тот, кого мы ищем, – желчно подхватил Бюсси. – Только как он может быть не тем, когда все сходится? Он испугался, когда Ева Ларжильер стала его шантажировать; у него нет алиби на три убийства, одно из которых было ему выгодно, и на помаде были найдены его отпечатки. Значит, это все-таки он! Но кто же тогда убил его самого?
Анри ничего не ответил. По правде говоря, ему хотелось только одного – вернуться домой и лечь спать.
– И еще меня беспокоит эта встреча, на которую она нас пригласила, – добавил комиссар. – Я не люблю, когда меня пытаются использовать втемную, а сдается мне, она как раз это и делает. Если она хочет, чтобы мы кого-то арестовали, почему не сказать об этом прямо?
– Я думаю, мы завтра сами все узнаем, – смиренно ответил Анри. Бюсси поглядел на своего подчиненного, увидел, что тот буквально валится с ног, и, спохватившись, сказал, что инспектор может идти отдыхать.
* * *
В субботу, в шесть часов вечера, гостиная Амалии была переполнена. Тут был бледный Андре Делотр с рукой на перевязи, возле которого, поджав губы, сидела его встревоженная жена. В углу пристроился Жером, которого одеяние вдовца странным образом красило больше, чем его обычные костюмы. Он не смотрел на комиссара и инспектора, которые сидели несколько в стороне от остальных гостей. Ева Ларжильер, в простом темном платье, похожем на монашескую одежду, устроилась в кресле и молча перебирала четки. Бланш, Эрве, Ксения и Габриэль сидели на диване с кокетливо изогнутой спинкой, а на другом диване, напротив, устроились Жан Майен, который волновался так, что это бросалось в глаза, доктор Анрио, который, напротив, был как-то отрешенно спокоен, и Леон Жерве. Он явился последним и, судя по иронической улыбке на его губах, был настроен не принимать всерьез ничего из происходящего.
– Захватывающая сцена, – сообщил он Жану. – Признаться, о чем-то подобном я не раз читал в детективных романах… Всех подозреваемых собирают в одной комнате, а потом – оп! – выходит гениальный сыщик и говорит: господа, вот убийца!
Он негромко засмеялся. Жан поглядел на него с неприязнью и отвернулся.
– Здесь нет подозреваемых, кроме одного человека, – заметила Амалия, которая только что показалась на пороге. – И я вовсе не сыщик, я всего лишь оказываю полиции небольшую помощь… по их просьбе.
Габриэль открыл рот, хотел сказать что-то, но оглянулся на Ксению и промолчал.
– Мы все собрались здесь, чтобы окончательно разъяснить один вопрос, – продолжала Амалия. – Потому что каждый из нас так или иначе хочет знать, кто убил Лили Понс. Этого хочет мадам Делотр, чтобы больше не подозревать своего мужа; этого хочет мсье Жером Делотр, в голову которому наверняка лезли неприятные мысли насчет участия его близких; этого хочет месье Майен, которого напрямую обвиняли в том, что он и есть преступник; этого хотят хозяева замка, друзья убитой, полицейские, здесь присутствующие – словом, все. Только один человек не заинтересован в том, чтобы была поставлена точка в этом деле, и по вполне естественным причинам. Потому что этот человек и есть убийца.
Люсьенн, и так сидевшая очень прямо, казалось, стала еще прямее.
– И вы надеетесь на то, что вот вы собрали нас всех, и убийца не выдержит и покается? – высокомерно осведомилась она.
– Он не покается, – спокойно ответила Амалия. – Не тот у него характер, поверьте мне. А теперь позвольте мне рассказать, как все было. Возможно, по ходу дела вы сочтете нужным добавить кое-какие детали, я не возражаю.
Двадцать четвертого декабря 1915 года неожиданно умирает Лоран Тервиль. Кто сказал Лили об этом – вы, доктор?
– Да, – Филипп Анрио нехотя кивнул.
– Как она это восприняла?
– Сильно побледнела. Я даже испугался, но она стала говорить, что просто не любит разговоров о смерти.
– Тело должны были увезти из замка?
