Других мужчин у мамы не было. По крайней мере, Вера их не знала. Мама никогда вслух не жалела о том, что в доме нет мужчины. Имела в виду, как позже поняла дочь, не мужчин вообще, а отца для Веры. А та переживала порой. Особенно когда некоторые девочки из класса хвастались подарками ко дню рождения: «Это мне мама подарила, а это папа…» Лишний подарок к празднику не помешал бы. Зато Вера знала, как пользоваться электродрелью и как заменить прокладку в кухонном смесителе.
Мама никогда не болела. Но в последний год жизни все жаловалась на боли в груди и считала, что у нее невралгия. А к врачу идти не хотела. В частной фирме, где женщина работала, зарплату выплачивали без ведомости, больничные листы, естественно, не оплачивались. Однажды вечером они ужинали вместе в комнате перед телевизором. Мама не могла оторваться от очередного сериала про честных и благородных ментов, которые в одиночку противостоят всем мерзостям окружающей жизни. Фильм закончился, начались новости, дикторы стали перечислять события уходящего дня. Мама убирала со стола посуду и вдруг произнесла, словно отвечая на вопрос, задаваемый ею себе самой постоянно:
— Я — не жертва.
И повторила, посмотрев на дочь:
— Я не жертва.
— Ты с кем разговариваешь? — удивилась Вера.
Но мама посмотрела на нее пристально, улыбнулась и понесла тарелки на кухню. Через несколько секунд раздался грохот разбившейся посуды. Вера выскочила из комнаты и увидела маму, лежащую возле груды черепков в коридоре.
Прибывший врач лишь подтвердил то, что Вера и сама поняла. А потом ей сообщили, что это был внезапный обширный инфаркт, к тому же уже не первый.
На экзамене по психологии Вере попался вопрос о типах темперамента. Рассказала все, что знала, и преподаватель, старая дама, была, похоже, довольна ее ответом, но спросила: «А исходя из личного опыта, что вы можете сказать, как еще можно классифицировать людей по их поведению?»
Вера ответила, почти не задумавшись:
— Мне кажется, их можно разделить на две группы: мучителей и жертв. Первая, по моему мнению, не так многочисленна, как вторая. Независимо от того, кто они — сангвиники, холерики или меланхолики, люди рвутся к власти или, наоборот, готовы терпеть всякую власть, даже деспотическую. Желающие властвовать готовы на все пойти ради карьеры. Хотя карьера или просто финансовое благополучие для них не самоцель — им важнее понимать, что они могут властвовать, командовать, безнаказанно унижать других. Кстати, многие из таких людей идут в школьные учителя, в милицию или в армию, там они могут хотя бы частично реализовать свое стремление к власти. С остальными хуже: не у всех из них получается сделать административную карьеру или достичь высот в бизнесе, и тогда те, кто не добился желаемого, начинают властвовать на том участке жизненного пространства, где нет их собственных мучителей, — становятся деспотами в семье. А если семьи нет? Если человека переполняет неиссякаемый потенциал ненависти к жизни, в которой он ничего не добился? А если на все это накладываются неудачи в сексуальной жизни? Тогда…
— Вы заблуждаетесь! — перебила ее преподаватель. — Я сама начинала свою педагогическую деятельность в школе, так что могу только сказать: несете ахинею. И потом, вы утверждаете, что преступниками становятся исключительно из-за каких-то неудовлетворенных желаний. Вы разве не знаете, что преступников создает социальная среда? Вам об этом любой, даже необразованный постовой милиционер, скажет. Если человек родился и вырос в нормальной среде, где окружающие говорят о прекрасном, он никогда не совершит никакого, даже самого маленького, преступления. Поняли меня? И не повторяйте свой бред никому!
— То есть, по-вашему, преступником не может стать искусствовед, научный работник, преподаватель, милиционер?.. — спросила Вера.
— Да, — твердо заявила преподаватель психологии. И покачала головой: — Вы так хорошо ответили на основной вопрос, я уже хотела даже поставить «отлично». Но теперь снижу оценку на балл, хотя, кажется, и «хорошо» для вас многовато…
Позже, после окончания университета, когда Вера оформлялась в управление, в отделе кадров ей сказали, что в одном из райотделов служил майор Колодин. А у нее девичья фамилия такая же, не родственник ли?..
— Нет, — ответила Вера, хотя догадалась, о ком говорят. — А почему вы спросили?
— Дело не только в фамилии, но и в вашем отчестве. Тот майор был вроде на хорошем счету, поощрялся не раз, но однажды случайно выяснилось, что он пытал задержанных. Хотели дело возбуждать, а потом уволили, и все. Лет пять назад это было.
Но Вере уже было все равно, что стало с ее отцом, посторонним ей, в сущности, человеком.
Глава 8
Вера набрала номер Владимира. Тот ответил почти сразу — через два гудка.
— Что-то случилось?
— Ничего, просто…
Она хотела сказать, что соскучилась, но в последний момент не решилась.
— Просто хотела узнать, как у тебя дела.
— Я не дома, но уже освободился. Если ты не против, то через полчаса смогу добраться до тебя.
— Буду ждать, — сказала она. И вспомнила: — Кстати, а какая у тебя машина?
— «БМВ», — ответил он, — так что полчаса мне хватит долететь.
Ну вот… А бомжи, Жанна с Толиком, говорили, что убийца Минусевича был именно на «БМВ». Неужели совпадение?
Он приехал через двадцать пять минут. Вера смотрела в окно и, когда увидела подъехавший серый «БМВ», вздохнула с облегчением. Конечно, и так была уверена, что Владимир не преступник, но лучше свою уверенность основывать на фактах. Непреклонный факт — у Володи автомобиль не серебристого цвета, и это радовало.
Частный детектив вошел в ее кабинет и остановился внезапно, словно хотел подойти к ней еще ближе, но не решился.
— Что-то случилось? — спросила Вера.
Он кивнул, полез в карман.
— Не хотел говорить, но…
Владимир достал из кармана полиэтиленовый пакетик наподобие тех, в которые эксперты-криминалисты упаковывают мелкие вещдоки, и протянул Вере.
— Вот.
В пакетике лежала золотая змейка.
— Ты извини, но я, узнав об убийстве женщины в парке, заглянул сегодня в твой почтовый ящик. В ваш подъезд попасть несложно, а открыть дверцу ящика и того проще.
Вера внимательно посмотрела на змейку.
— Ты думаешь, украшение как-то связано с последним преступлением?
— Не сомневаюсь, что оно с тела убитой. У нее, вероятно, был проколот пупок. Безделушка похожа на те, что используют для пирсинга…
— Я проверю описание тела жертвы на наличие пирсинга, — сказала Вера. — И если след имеется, значит, твоя версия о том, что убийца специально подбрасывает мне предметы с места преступлений, подтвердится. Ты ведь для этого принес мне вещицу?
