Часы показывали половину первого ночи. Он отпер дверь, высунулся из квартиры. В подъезде было тихо. Привычный гул сквозняка где то на верхних этажах его не испугал. Он вышел, запер дверь на оба замка. Осторожно ступая, чтобы не производить лишнего шума, пошел вниз. Подъездная дверь отворилась без скрипа и скрежета. Все способствовало его бегству, все. Он даже немного повеселел. И ледяной пот, от которого намокла рубашка на спине, перестал беспокоить. И обжигающе холодный ветер, задравший полы его плаща на теплой подкладке, не разозлил. Он удирал!
Машину, на которую Машка дала ему денег, он оставил вчера в самой дальней точке стоянки, сейчас она едва угадывалась в кромешной темноте. Толик, настороженно всматриваясь, прошел через двор, опустил обе сумки на пожухлую траву возле машины. Отключил сигнализацию, открыл багажник, сунул туда сумки. Стараясь производить как можно меньше шума, багажник закрыл и пошел к водительской двери.
До нее оставалось полметра, когда сзади почудилось легкое движение. Он даже не успел оглянуться, как в шею ему уперлось что то острое, больно уколов кожу.
– Стой и не шевелись, – было сказано ледяным тоном, и по карманам Толика, под ремнем и в подмышках начали шарить руки профессионала, обыскивая его.
Дэн! Это был он! Значит, он не ошибся и все верно рассчитал. Именно его – Анатолия – старая ведьма собралась убрать, придумав невероятную глупость с инструкциями. Он стал ей не нужен. Стал лишним. Стал невероятной помехой на пути к новому счастью!
Господи, да зачем же, зачем?! Он и сам был бы рад от нее отделаться. И еще как! Он забыл бы о ней как о страшном сне. Он пошел бы работать кем угодно, хоть снова грузчиком. Он бы нашел себе милую, скромную девушку, способную краснеть и стесняться, когда ее раздевают. Он бы…
– Не убивай меня! – всхлипнул он вдруг и почувствовал страшную слабость в ногах. Руки, которые его заставили держать над головой, сделались невероятно тяжелыми. – Дэн, не убивай!
– Далеко собрался? – спросил Дэн будничным тоном и с силой толкнул его вперед.
Толик отлетел на дверь машины, больно ударился коленом о колесо. И не к месту подумал, что выпачкал джинсы на коленке. Тут же одернул себя – возможно, он носит их последние даже не дни, а часы в своей жизни. Ему стало жутко жалко себя. Жутко жаль бездарно прожитой не такой уж длинной жизни. Он ничего не успел! Не завел ни семьи, ни детей, не сделал карьеры! О нем даже вспомнить некому. Может, только Ирочка и вспомнит, и то с сожалением.
Дэн щелкнул чем то за его спиной. Щелчок был металлическим, и Толику вдруг подумалось, что он передернул затвор. Толику стало так страшно, что он заплакал.
– Не убивай меня, Дэн! Не убивай!!! Я… Я ни в чем не виноват!!! Это все эти ведьмы!!! Это они!!! Я потому и удираю…
– Потому почему? – вкрадчиво шепнул Дэн Толику в самое ухо, прислоняясь к его спине животом и снова начав его обыскивать.
– Потому что жить хочу!
– Неубедительно. Жить все хотят, – мерзко хмыкнул Дэн, отшатнулся, зашел сбоку, схватил Толика за волосы на затылке, пригнул к крыше машины его голову. – Так почему ты удираешь?
– У меня две причины, – прохрипел Толик, скат крыши больно давил ему на кадык.
– Две? И какие же?
– Первая – я не хочу быть убитым тобой.
– Хм-мм… А вторая?
– Я не хочу убивать тебя! Отпусти! Мне больно! – взмолился Толик и вдруг понял, что еще минута, и он точно обмочит штаны.
– Ишь ты-ы-ы… – просипел Дэн с такой лютой злобой и так сильно надавил ему на затылок, что в кадыке у Толика что то подозрительно захрустело. – Убивать меня-я-а-а?.. Не хоче-е-ешь?!
– Нет, нет, нет! Отпусти!!! – надрываясь, хрипел Толик. – Отпусти, мне в туалет надо!!!
Дэн будто не слышал. Он больно держал его, не ослабляя хватки. Дыхание его вдруг стало резким и прерывистым. Каждое слово вырывалось из него с отвратительным зловещим присвистом.
– А ты то кому сдался? – вдруг будто вспомнил Дэн. – Кто меня то должен был убить?
– Я! – выдохнул Толик.
В паху вдруг будто что то взорвалось и сделалось горячо, потом сделалось так же горячо ногам. Он обмочился, господи! В глазах у него потемнело от унизительного страха и стыда, и тут он вдруг почувствовал, что падает на землю прямо под колесо своей машины. Дэн его отпустил наконец.
– Зассанец, – небрежно пнул его ногой Дэн и едва слышно рассмеялся. – Убивать он меня собрался. Зассанец!
– Не собирался, нет! – замотал головой Толик, царапая щеку о твердую мокрую землю, пахнувшую его мочой. – Потому и убегал!
– Разберемся! Давай вставай, садись за руль, и поехали, – приказал Дэн и снова пнул его под ребра, заставляя подняться.
– Куда едем? – спросил Толик, уже заняв водительское сиденье.
Он все время морщился. Сидеть в мокрых, мерзко воняющих штанах было отвратительно. «Я испорчу сиденье», – вдруг подумал он. От этой вони потом не отделаться. Как, как он посадит рядом с собой милую, скромную девушку?! И тут же увидел себя с размозженным черепом на том же сиденье. Дэн сел прямо за ним. Никто не помешает ему влепить Толику пулю в затылок, когда они отъедут куда нибудь.
Куда они едут?! Зачем?!
– Вперед, – не стал уточнять Дэн. – Там скажу, где сворачивать.
Они долго петляли по городу, потом выехали за его пределы. Толик вел машину осторожно – так Дэн велел, – чтобы не привлекать внимания патрульных. Доехав до указателя поворота на дачный поселок, Дэн приказал ему сворачивать.
Все! Здесь, в этих садах, он его и грохнет! И зароет на грядках, с которых только что убрали картофель. И его найдут лишь по весне, когда и опознать то будет невозможно.
– Куда дальше?
Толик сотрясался от животного ужаса, язык не держался в пересохшем рту. Рубашка прилипла к спине и животу. Он снова дико вспотел. И больше всего на свете боялся, что Дэн скомандует ему: здесь и сейчас. Пока ехали, он был еще жив.
Остановиться тот приказал возле неприметного кирпичного домика в два окошка. Во дворе над входом горела лампочка в железном кожухе и сновала взад-вперед маленькая собачка на привязи. Она не облаяла их, а лишь тихонько и ласково взвизгнула, завидев Дэна. На Толика она не обратила никакого внимания.
Дэн достал из кармана ключи. Открыл добротную тяжелую дверь из дерева. Толкнул в темноту Толика, потом включил свет и лишь тогда шагнул внутрь.
В доме было тепло, пахло ржаными сухарями, полынью и мокрой тряпкой. Видимо, кто то, а может, и сам Дэн мыл тут полы, узкие ковровые дорожки были выметены. В простенке между окнами стоял круглый старомодный стол. То, что стояло на нем, было накрыто домиком из двух газет. Рядом со столом, почти впритык – продавленный диван с одной подушкой и скомканным ватным одеялом. Следом – узкий, в одну дверь, одежный шкаф. И все, тесная комната для мебели закончилась. Виднелась еще одна дверь, видимо, в другую комнату. Но она была закрыта, и что там, внутри, Толик не имел понятия.
