– Да. Есть возражения, коллега? – Сучков посмотрел на нее поверх смешных старомодных очков.
Она молча пожала плечами.
– Возражений нет! – улыбнулся ей примирительно Сучков. – Вот и умница! А чего ты так насторожилась то, не пойму? Заключение дано однозначное: смерть наступила в результате того, что наш… – Сучков потыкал указательным пальцем в сторону экрана телевизора, стоявшего на отдельном столе в их кабинете. – Наш бизнесмен умер, захлебнувшись рвотными массами. Да, неприличная смерть. Да, в его кругу как то не принято так умирать. Куда красивее под парусом, на яхте, в океане, от укуса акулы или какого нибудь средиземноморского краба. Или от пули конкурентов. Или от сердечного приступа. В крайнем случае, от инсульта. А тут блевотиной поперхнулся, будучи пьяным в стельку. Плебейская смертишка. Так? Оттого и выглядит как то не очень. И подозрения вызывает у многочисленной родни, оставшейся с носом в плане наследства.
Альбина промолчала, нехотя с ним соглашаясь.
– А как им не возмущаться?! Ничего то он им оставить не успел. И все то досталось единственной по закону наследнице – молодой жене! Им это глубоко противно. Им это не нравится. А у меня к ним тут же ко всем вопрос – разве он умирать собирался? Разве думал, что издохнет, как алкаш какой то последний? Знаешь, какой ответ у меня тут же для них для всех?
– Какой?
– Пить надо меньше! И побольше внимания уделять своей молодой жене. И спать с ней в одной постели. А не отправлять на выходные к маме. А и ладно… И так долго провозились с алкашом этим. Дел невпроворот. Ты что сегодня вечером делать собираешься, девочка?
Альбина наморщила лоб, соображая. Мысли запрыгали с сумасшедшей скоростью.
Если так спросил, значит, хочет ее чем то нагрузить. Работа исключается, ничего срочного нет. Отчет он сам только что напечатал. Что тогда? Очередное знакомство ей готовит? Точно! Он еще вчера намекал на какое то семейное торжество и племянника, нагрянувшего неожиданно.
Михаил Иванович, Михаил Иванович, сколько можно?! Были уже и внучатые, и просто племянники, и соседские мальчишки, выросшие на глазах и приличную биографию имеющие. И случайные будто бы визиты к ним в кабинет случайных знакомых. И…
– Я занята, – настырно нагнула голову Альбина, пытаясь придумать на ходу какую нибудь объективную причину для отказа.
– Чем?
Он подозрительно щурился, помахивая отчетом: «Вот, мол, все уже сделано за тебя, милочка. Что придумаешь на этот раз?»
С Сучковым было непросто. Он пристанет – не отвяжешься. А если уже кому то ее в качестве новой знакомой посулил, то пиши пропало.
– Я собираюсь навестить новоиспеченную вдову, – вдруг пришло ей на ум то, о чем она еще мгновение назад и не думала.
– Зачем это? – Сучков поверить то поверил, но не понял – зачем.
– Так… Зайду проведать. Скажу, что последние штрихи к отчету собираю. Ну… Спрошу, может, она кого то подозревает?
– Уже спрашивали! – насупленно рыкнул Сучков. – Врешь неубедительно!
– Михаил Иванович, ну хочется мне взглянуть на нее в горе! Хоть убейте, хочется! – принялась она тут же верещать, сама начиная верить в то, что говорила. – Больно уж она на похоронах убивалась. Чрезвычайно просто! И на поминках в обморок пыталась падать.
– Пыталась, да не упала, – задумчиво обронил Сучков после минутной паузы. – Ладно, одобряю. Сгоняй к вдове. А я пока отчет в стол уберу. До завтра. Идет?
– Идет!
Симпатичное скуластое лицо Альбины Парамоновой осветила лучезарная улыбка, сделавшая ее похожей на милую наивную девчушку. Без багажа знаний по криминалистике и психологии, без умения метко стрелять с места и на бегу, без упорного неверия в преступную добродетель. На самом то деле она была тем еще твердым орешком!
Сучков любил ее, как родное дитя. Опекал, защищал, если надо. Наставлял, когда необходимо было. И сидел до сих пор в рабочем кабинете только из за нее. Так то устал и ушел давно бы. Жена уже пять лет как на дачу переехала. Не нарадуется. И на него ворчит.
– Вот Альбинку замуж выдам, тогда и уйду, – обещал он ей, приезжая все больше на выходные.
– У нее своя голова на плечах имеется, – вздыхала супруга, хотя Альбину тоже жалела. – Она еще и тебя научить чему нибудь сможет. И не очень то она в опеке нуждается. Чрезвычайно самостоятельная. Чрезвычайно!
– Ладно тебе… Девке голову преклонить не к кому. Горемыка… Сирота почти…
– Вот придумал!!! – фыркала жена и уходила в дом греметь посудой.
Она всегда ею гремела, если злилась сильно. И когда бывала с ним не согласна.
Конечно, сиротой Альбину при живой матери называть было грешно. Но мать Альбины как то очень давно и настойчиво считала свою дочь самостоятельной. В дела ее не лезла, к своим не допускала. Жила она за тысячи километров, уехав к очередному мужу. Звонила редко, все больше по причине очередной ссоры с мужем. Сердечные дела дочери ее не интересовали совершенно. Остальные она считала засекреченными и не интересовалась ими тоже.
Отца Альбина не помнила, хотя он был, и даже на семейных фотографиях имелось изображение.
– Сгинул где то, – пожала она однажды плечами и скорбно поджала губы, прекращая дальнейшие расспросы.
Сучков больше не спрашивал. Но девчонку жалел. Хорошая была девчонка. Правильная. Недоверчивая только больно. Часто в людях путалась. Вполне приличных могла обвинить черт-те в чем! Как вот с журналистом этим. Хороший же был парень! И влюбился в нее не на шутку. Сам Сучкову признался, когда он с ним говорить попытался, чтобы за Альбину заступиться.
– Нет! – строго тогда отрезал Владик – высокий, ладный красавец с приятным открытым лицом и строгими серыми глазами. – Я так не смогу! Она станет вечно меня подозревать. Во всем!!! Мне придется всегда перед ней оправдываться. Я… Я стану себе противен! Нет, это не для меня!!!
Больше они, насколько было Сучкову известно, не виделись. И девочка страдала. Пыталась, конечно, пыталась завести новые романы. Но не выходило. Тогда он сам подключился к подбору кандидатов. Начал ее знакомить, случайно сталкивать нос к носу, приглашал к себе, придумывал всякие семейные сборища. Жена не противилась. Даже рада была общению. Засиделась одна на даче то. На сегодня у Сучкова тоже было кое что намечено, но раз она так категорически против, тогда…
– До завтра? – Он протянул ей руку, стоя возле своего подъезда, куда она его довезла. – Если не будет новостей, накажу!
– До завтра, Михаил Иванович. – Она снова улыбнулась ему, помахала рукой и едва слышно пробормотала: – Обожаю тебя, настырный старикашка!
Он услышал, помозговал. Получалось, что необидно. Ухмыльнулся и, дождавшись, когда ее машина скроется из вида, полез в карман куртки за телефоном.
– Алле, я это, Сережа. Да, да, договаривались, только… Сбежала невеста наша.
