– Там к тебе пришли.
В коридоре стояла племянница.
– Я хочу перед вами извиниться, – виновато произнесла она. Я кивнула. – Ну, я пойду.
– Что она от тебя хотела? – спросил Маруля.
– Ничего. Я хочу пригласить Таю пожить у нас. Она будет помогать по хозяйству, – поспешно добавила, увидев его сдвинутые брови.
– Какая из нее помощница? За ней самой уже надо ухаживать.
– Не устраивай здесь дом престарелых, – поддакнула дочь.
– Не стоит так пренебрежительно относиться к старикам. Этот возраст и для тебя не за горами, – обратилась я к Маруле. «Попробуй привези сюда Таю, эти двое быстро изживут ее».
Ночь казалась мне бесконечной. Короткий, неглубокий сон перемежался с замедленным бодрствованием. Я вспоминала Лизу, ее жесты, манеры, высказывания. А во сне мне являлись какие-то незнакомцы, что-то мне доказывали, о чем-то спорили… Сюрреалистическая ночь. Едва начало светать, я сосредоточилась и стала ждать. И он появился.
– Доброе утро, Виолетта.
– Доброе утро, хотя оно совсем не доброе, ты знаешь – Лиза умерла.
– За прошедшие сутки в твоей вселенной прошло сто двадцать лет. Сколько людей умерло – не сосчитать.
– Да, но Лиза – моя родная. Они, конечно, тоже родные… роднее некуда, но я их не знала, а Лиза… так жалко ее.
– Ты знаешь, что ей плохо сейчас – раз горюешь?
– В том-то и дело, что не знаю. Но думаю, она должна находиться если и не в самом раю, то где-то в его окрестностях. Лично меня бы такой вариант устроил – в окрестностях воздух чище и нет толкотни.
– Ты полагаешь, в раю так уж тесно?
– Полагаю, что не очень. Праведников – раз, два и обчелся. Да и как им сохраниться в такой окружающей среде – только если удалиться в монастырь или стать отшельником. А вот грешникам – ничего не стоит, и удаляться никуда не надо. Все вокруг к этому располагает. И уж ад-то точно переполнен.
– На самом деле абсолютных праведников, так же как и грешников, – меньшинство. Ад и рай – места не густонаселенные. Но эти полюса разделяет промежуточное пространство со множеством градаций, куда и помещается остальное человечество.
– Промежуточное пространство? Впервые слышу. А сортируют и распределяют людей по месту их назначения на Страшном суде?
– Никого не будут сортировать и распределять. Справедливость, отсутствием которой ты так удручаешься, – фундаментальный принцип мироздания. И каждый окажется именно там, куда шел. Кто-то в ад, кто-то в рай, кто-то в промежуточное пространство.
– Ад и рай я еще могу себе представить. И хотя никто оттуда не возвращался, различные описания совпадают – райские кущи и адские костры подземелья. Но все-таки тот, следующий мир – не земной, и пейзажи должны быть не земными. – Мой собеседник слушал, не перебивая. – Но он также и не телесный, и ощущения должны быть не телесными. Так что же отправляется туда? В вечность? Душа?
– В вечность отправляется сущность.
Сущность… сущность… истинная сущность, гнилая сущность – выплывали из памяти опреде-ления.
– Сущность – то, каков человек де-факто, – подсказал он.
– То есть на самом деле?
– Именно. И она не всегда идентична тому, каким он хочет казаться – его личности. Часто между сущностью и личностью человека – различные дистанции. А иногда эти образы и вовсе антиподы. Истинные помыслы человека обычно противоположны тому, что он демонстрирует. За спиной – предает, за глаза – клевещет, дружит – завидуя, обнимается – ненавидя.
– Хорошая мина при плохой игре, – подытожила я.
– Совершенно верно. Маскируя добродетельной личностью свою истинную гнилую сущность. И никем не уличенный, наивно полагает, что ловко всех провел. А провел самого себя. Ведь такая мишурная личность, как блестящий фантик, вводит в заблуждение, скрывая червивую конфету. Но фантик всего лишь бумажка, которую, развернув и скомкав, выбрасывают, разоблачая содержимое во всей красе. Так и смерть срывает с человека камуфляж личности. И в момент великого перехода перед лицом Вечности сущность предстанет обнаженной и ужаснется! Сама себе и разверзнувшейся бездне отчаяния от осознания дурно прожитой жизни и невозможности это исправить.
– Похоже на апокалипсис.
– Это и будет апокалипсис. Но не конец света, которого так страшатся люди – сколько поколений сошло и еще сойдет прежде его наступления. А индивидуальный апокалипсис не избежать никому.
– То есть для нас конец света – это смерть человека, в котором мы, а моя смерть – конец света для тех, кто во мне, – уточнила я.
– И в этот момент истины человек окажется перед всеми, кого знал, как на ладони. И, уличенный в своих злодеяниях, опустится на самое дно мучительного стыда и раскаяния. Он сам станет и стыдом, через который не прошел в жизни, и страданием, которое причинял другим. И испытания эти будут непрерывны и нескончаемы.
– М-да… Как говорится, что посеял, то и пожал. Хотя такого даже врагу не пожелаешь… Однако не все верят в загробную жизнь: если бы люди хоть слегка, намеками были осведомлены, какая «геенна огненная» их ожидает, может, меньше грешили бы.
– Они осведомлены. Каждому известно чувство безысходности. «Душа болит, мается, изнывает», – сетуют люди. Эти муки невыносимее телесных, но и те и другие в земной жизни преходящи и конечны. Адские же муки – не «геенна огненная». Ад – это вечная маета и мытарства сущности.
– Кошмар! Даже самые отъявленные негодяи ужаснутся такой посмертной участи.
– Эта участь ими же себе и уготована.
– И тем не менее для них это станет неприятным сюрпризом.
– Отчего же сюрпризом? Человек хочет попасть в музей, но направляется в сторону магазина, оказавшись у которого еще и удивляется: «Как я тут оказался?» Куда направлялся – там и оказался.
– Это верно: «если ты здесь оказался, значит, ты сюда шел…» А если человек на полпути спохватился, повернул обратно, может ли он рассчитывать на индульгенцию?
– Каждую секунду жизни, покаявшись и поменяв вектор помыслов. Но когда дойдет до «точки невозврата», будет уже поздно. Люди не жалеют средств и времени на украшение и обустройство своего быта и всего того, что получили во временное пользование. Чрезмерно превышая предел личного потребления, накрепко привязываются к миру, в котором не задержатся надолго. Но беспечно пренебрегают тем, какими, покинув этот смертный мир, отправятся в грядущую вечную жизнь. И заброшенная сущность растет, как сорняк. Люди походя причиняют зло, легкомысленно оставляя прегрешения без покаяния. Делают добро, рассчитывая на благодарность, не делают – не рассчитывая ее получить или по лености.
– А делать надо просто так?
– Просто потому, что можешь.
– Такого бескорыстия трудно достичь, тем более что примеров вокруг не сыскать.
