— Ой, да брось ты! Мы уже тут не учимся, — хихикнула высокая Валька Вострикова, такая красавица, что запретить ей что-либо казалось противоестественным.
— Скоро звонок. Не в коридоре же курить, — добавила Кременчук.
Лида Липкина сидела на подоконнике, держа в руках сразу три мобильных, словно собиралась ими жонглировать. Липкина, Вострикова и Кременчук были высшей лигой старших классов. Сблизиться с этой компанией насмешниц мечтал каждый. Лиду уже в девятом классе печатали в «Собеседнике». Маленькая, бойкая, честолюбивая, она умела мгновенно сбить спесь не только с нахального одноклассника, но даже с зарвавшегося учителя физики. У Вали Востриковой мама была актриса, а отец — театральный художник. Стало быть, у всей компании были не только билеты на самые громкие премьеры в театрах Москвы, но еще стиль одежды и причесок, сочиненный специально для них. Алина Кременчук — хранительница веселья на троих в любое время года, при всякой погоде и каких угодно обстоятельствах. Алина умела разглядеть смешное там, где до сих пор не видел никто. Конечно, Ануш с Линой Крапивницкой (в замужестве Звонаревой) посматривали на троицу не без зависти, но сблизиться не пытались. Нюша не видела их с самого выпускного и должна была признать, что за эти годы они только отполировали свои достоинства.
Дверь распахнулась, и весь проем заняла грозная дама в ярко-зеленом кримиленовом костюме и пшеничном парике.
— Так! Это что такое? Вострикова! Никогосова! Кременчук! И… как тебя?
— Липкина.
— Да, и ты, Липкина. Марш в класс! А после урока — ко мне в кабинет.
— Мы тут уже не учимся, Галина Богдановна!
— Это я и сама вижу!
— Галина Богдановна! У нее свадьба! — Покатываясь со смеху, Вострикова ткнула пальцем в Нюшу.
— Свадьба бывает только у тех, кто умеет нормально себя вести! — уверенно сообщила директриса, которая признавала жизнь только такой, какой та должна быть.
Наполнив коридоры кокетливым щелканьем каблучков, девушки презрительно продефилировали на третий этаж к триста шестнадцатому кабинету. В дальнем конце коридора прозвенел неожиданно незабытый звонок. Из-за двери послышался гомон, звуки отодвигаемых стульев. Вострикова толкнула дверь. Ученики и ученицы с интересом оглядывали девушек, а те посматривали на детей снисходительно — как на свое прошлое, ставшее настолько безопасным, что теперь им можно насмешливо полюбоваться.
— Это что еще за мимолетное виденье? — Наконец Юлия Каримовна их заметила.
— Здравствуйте, Юлия Каримовна! — сказала Нюша. — Мы только одним глазком на вас поглядеть…
— Двумя уже не решаетесь? — усмехнулась учительница. — Подождите меня пять минут. Народ! Скоренько выкатывайтесь! Суровцев!
Всклокоченный ученик, похожий на Дон Кихота-подростка, перестал собираться и, не отводя глаз, смотрел на Алину Кременчук.
— Суровцев! — строго прикрикнула коротко стриженная девочка, видимо, староста класса. — На счет три портфель закрыл! На счет два челюсть подобрал! На счет один застегнулся и отвалил.
Видимо, староста неровно дышала к всклокоченному. Наконец извержение класса в коридор завершилось.
— Ну и ну! Валя! Ануш! Какие же вы теперь!
— А мы? — возмутились Липкина и Кременчук.
— Юлия Каримовна! А вы совсем не изменились! — вздохнула Нюша.
Юлия Каримовна улыбнулась.
— На сегодня закругляемся. Сейчас соберусь, и пойдем.
Сбивая в ровную стопку пестрые тетради, она аккуратно складывала их в черный пакет с надписью «Rothmans».
— Недавно поняла. Девушка превращается в женщину, как только начинает носить более одной сумки.
— Юлечка! На Мальцеву деньги уже сдала? — просунулась в кабинет кудрявая рыжая голова и неприязненно прибавила: — Ой, у тебя родители! Занесешь потом Димченко, ладненько?
Девушки переглянулись и расхохотались.
— Вы что же, так с тех пор и не расстаетесь? — Ануш была немного смущена.
— Ага. Три троцкиста, три веселых друга…
— У Лидки новая машина!
— Давно интересно было. — Лида бережно заправила Нюше прядь волос за ухо. — Почему вы с Линой Крапивницкой нас сторонились? Только честно.
— Мы сторонились?! Да это к вам было не подступиться.
— В смысле как к АЭС?
— Как к герцогиням Виндзорским.
— Странно. Мне как раз казалось, что это вы королевские особы…
— Не знаю, как там насчет герцогинь. Я всегда подмечала, что на тебе надето, — вмешалась Вострикова. — Такое… Очень твое.
— Ну уж если ты так говоришь…
В словах одноклассниц было и признание, и нежность, и ревность. Словно в мгновение разобрали ограду между двумя садами и пригласили на первую прогулку туда, куда прежде ходить было запрещено, но всегда хотелось. Не из вежливости пригласили, а с радушным нетерпением. Ограда оказалась мнимой, придуманной с обеих сторон. Все же Ануш не понимала, для чего сейчас ей нужно было находиться именно в классе и зачем здесь именно эти девушки?
— Слушайте, вот вы говорите, одежда… Я бы с вами до завтра просидела. Просто, понимаете, у меня сегодня в пять свадьба, вы приглашены, кстати… А я не прибрана, не причесана. Надо еще найти людей, которые шили мне свадебное платье. И непонятно, как их искать, они должны были позвонить сами… Абсолютно дурацкое положение. Не могу же я выходить замуж в юбке и кофте. То есть формально можно хоть в халате выходить замуж, но… Вы уж меня простите, а я побегу.
— Спокойно, подруга, — властно сказала Липкина. — Мы знаем, что делать. В городе введен план «Перехват», так что все уже перехватано. Девчонки, встали!
Юлия Каримовна отказалась от поездки, расцеловалась с девушками по новейшей моде — не прикасаясь, и отправилась со своими тетрадями в учительскую.
— Сейчас мы сделаем из тебя конфетку, — скомандовала Лида. — По машинам!
— Валька, включай сирену с проблесковым маячком, будешь дорогу освобождать.
— Ничего не понимаю. Куда мы едем?
— Знаешь, где теперь Вострикова работает? Скоро узнаешь. Говорят тебе: есть план. Железный, как железобетон.
Железный план стартовал через две минуты. Мелькнули два моста, мурашки по спине реки, кирпичные ласточкины хвосты, зачастили колонны Манежа, и машина свернула на Тверскую. Колкие каблучки в полумраке арки, свет двора, пустые скамейки. Нюша успела прочитать слова «Служебный вход», и тут же оказалась напротив вахтерского окна. Увидев Вострикову, пенсионерка в синем кителе с серебряными галунами помадно заулыбалась, потом бусины каблучков защелкали по переходам, ступеням, коридорам, где пахло несвежим праздником. В закутке на лестнице они увидели старичка сапожника, который острейшим лезвием иссекал из куска кожи изогнутый лоскут. На полках громоздились деревянные колодки всевозможных форм и размеров, на столе поблескивали обмотанные синей изолентой ножи, кривые шила, россыпи мелких гвоздей, а тиски сжимали в железных губах пунцовый женский башмачок. Старичок поднял голову и посмотрел на девушек. Один глаз у него был кривой, а другой сверкнул дерзким весельем. «На примерочку?» — скрипнул он.
