Приземлилось хорошо, он встал на обе ноги (в глазах вздрогнула темнота) и почувствовал яростный восторг. Гасить крыло не пришлось, в поле не было ни ветерка, и шелк мягко осел на чистый снег. Все было другим: переосмысленная земля, по-новому прожитое небо, другие люди, с которыми он вместе прыгал. И конечно, другим был он сам. Стемнин подумал было, что нужно сообщить эту новость Вике, но так расхохотался своей глупости, что осел в снег, привязанный стропами к парашюту, еще недавно державшему его высоко над землей. «Тебя надо встряхивать посильней, дурная ты голова», — подумал он, вставая и смахивая снег. Неподалеку с неба сходил еще один купол — ярко-василького цвета.
6
— Более, чем приемлемо, Тимур Вадимович! Об этом и мечтать было нельзя! Не просто идет по программе, а бьет все графики. Было пять дубовых
[2]
прыжков, каждый раз с большей высоты. Четыре тандема, последний — с пяти тысяч метров. Теперь вот пара-план. Причем в полете он был на пять минут больше, чем велели.
— Чем объясняешь? Отвергает правила?
— По-моему, он все время хочет обострить ситуацию. Рисковать, прыгать на пределе возможностей. Не то чтобы прям русская рулетка, но приходит в голову, да…
— Смотри, Николай, ты мне за него головой отвечаешь.
— О чем вы, Тимур Вадимович, с ним все в порядке. У нас все инструкторы такие, значит, штатная ситуация. Иначе зачем человеку раз за разом прыгать с самолета? Это же против всех инстинктов. Он не военный, не спасатель, прыгает ради полета.
— Если с ним что случится, я за тебя тоже не ручаюсь.
— Ха-ха! Это приемлемый уровень риска.
— Для кого?
— Для всех.
Николай Янавичюс не был инструктором, хотя обладал всеми необходимыми навыками. Он прыгал с восемнадцати лет, насколько позволяла учеба в ГИТИСе, а потом работа в Молодежном театре. Договориться с авиаклубом не составило труда. На сцене Николай чувствовал себя скованней, чем в воздухе. Приняв на время роль инструктора, он впервые в полной мере осознал свой артистизм. Для работы с новичками артистизма хватало с избытком, для сцены — только-только вровень. Новенький, ради которого его и наняли, Илья, Николаю понравился. В этом смурном очкарике он узнавал собственную страсть перескакивать через ступеньку и неверие в прочность любого потолка. Николай не стал говорить Чумелину о своих сомнениях: иногда и впрямь казалось, что Стемнин подумывает свести счеты с жизнью, но не прибегая к самоубийству. Он словно предоставлял выбор судьбе, предлагая ей разные возможности избавиться от него, а в случае отказа ощущал себя победителем, избранником. Потешался над тем, что кто-то наверху им дорожит. Но это длилось недолго, и Стемнин стремился прыгнуть снова — сложней, рискованней, раздвигая границы правил и возможностей.
Впрочем, Николай Янавичюс беспокоился не слишком. Даже за самого рискового экстремала многое решает инстинкт. Для того чтобы переступить через край, куража недостаточно.
Повесив трубку, лжеинструктор заглянул в зеркало, висевшее в темном коридоре. Он постарался увидеть себя глазами Светы, девушки из той самой группы, в которой начинал обучение Стемнин. Увидеть получилось, восхититься — нет.
7
Веселые голоса перекрывали тарахтение мотора. Пять минут назад из снежной пыли вынырнула последняя машина, и компания в полном сборе набилась в «кукурузник». Хохот, хлопки ладоней, горящие глаза — удачное бегство от погони сделало то, чего не смогли бы сделать несколько часов застолья.
— Из Бори, однако, четкий румын или цыган!
— А я не знал, что Валера может водить как Шумахер-самоубийца.
— Галка, слышь, у тебя друзья — бандиты! Из них шайку сбивать да киоски грабить. И, кстати, скажи мне, кто твой друг…
— Наконец-то догадался… Ты на своих посмотри — эти вообще охотники за скальпами.
Галина добиралась до аэродрома тоже с приключениями. Утром, выйдя из подъезда, она обнаружила, что от четырех колес на ее «альмере» осталось всего два, она даже успела увидеть зад отъезжающей «Газели» и половину заляпанного грязью номера. Ее новенькая «альмера» опиралась на два обрезка бруса, напоминая безногого инвалида. Запаска имелась всего одна, и Галина поняла, что никакого торжества сегодня не будет. Она не могла решить, огорчаться или радоваться. Прыжок с самолета в честь развода — ну что тут приятного? Одно наказание к другому. Не то чтобы она сходила с ума из-за расставания с мужем или очень уж боялась полета, — сам способ отметить развод казался ей чрезвычайно странным. Но кража колес с новой машины! С покрасневшим от гнева лицом она огляделась. На улице мирно спали десятки автомобилей, и надо же было выбрать для преступления именно ее! Теперь придется подняться в квартиру, вызвать милицию, ждать, объясняться, писать какие-то заявления, подписывать протоколы. Никого, скорей всего, не поймают, но морока неизбежна. Выругавшись шепотом, Галя горестно вздохнула и направилась обратно к подъезду, как вдруг рядом лихо затормозил маленький джип, и в окошко высунулась веселая распаренная голова.
— Мадам! Ваши гвардейцы прибыли, можем стартовать.
Голова была общеизвестная и принадлежала дружку Максима, Гришке Пузанову, майору войск радиационной, химической и биологической защиты, хозяину ЧОПа «Гризли» и большому любителю всех мужских удовольствий: охоты, бани, шашлыков и автогонок.
— Боюсь, Гриша, сегодня мадам обречена вести оседлый образ жизни. — Галина с горечью показала на искалеченный автомобиль. — Главное, минуты две назад, кажется, я видела угонщиков.
— Ты? Видела? Так что ж мы тут время теряем! Номер запомнила? Садись! Быстрей! Быстрей!
Клацнула дверь, джип обжег протекторами снежную дорогу. В машине оказался еще один друг мужа, Славик, егоза и хохотун. Галя повеселела — теперь она не одна. Она как раз рассказывала мужчинам, что воры спасли ее от прыжка с самолета, когда Славик резко ткнул в стекло и сказал:
— Ни фига не спасли. Вот они.
Заметив преследователей, «Газель» юркнула во дворы, потом выскочила в переулок и рванула в сторону набережных. Да только мыслимое ли дело «Газели» тягаться с Пузановским джипом!
Через пять минут погони похитителей прижали к бордюру, и майор, размахивая пистолетом, вытаскивал из кабины вусмерть перепуганного бородача.
— И что? Они вернули колеса? — спросила у Пузанова Рената Катасонова.
— Не просто вернули. Они их сами поставили на место, да еще машину почистили! — самодовольно прокричал майор, сидевший напротив Стемнина. — К тому же мы захватили трофей — свинтили у них оба номера.
— Почему не колеса?
— Да на что мне колеса от «Газели»?
— А на что тебе номера?
— Это не мне. Это им урок.
