С появлением Ми Ми все изменилось. Внутреннее оцепенение начало таять. Ее присутствие придавало уверенности. Ее глаза смотрели за них обоих. Тин Вин ни разу не усомнился в искренности Ми Ми, когда она говорила, куда нужно свернуть, или объясняла, как выглядит место, в котором они находятся. С ее помощью он перестал ощущать себя чужаком в собственной жизни. Эта девочка делала его частью улицы, рынка, окрестных холмов или любого другого уголка. Благодаря Ми Ми Тин Вин перестал воспринимать мир как нечто враждебное ему. Он впервые повернулся к жизни лицом.
В последующие месяцы Ми Ми и Тин Вин встречались каждый торговый день. Друзья исследовали Кало и окрестности, словно это был остров, который они открыли, но еще не успели нанести на карту. Все изучалось с тщательностью и педантизмом ученых: улица за улицей, дом за домом. Иногда они часами просиживали на обочине дороги. Им некуда было торопиться, и потому каждая экспедиция охватывала сравнительно небольшой кусочек пространства — например, одну улицу или уголок луга.
Со временем они создали незыблемый ритуал для раскрытия секретов нового мира. Сделав несколько шагов, Тин Вин и Ми Ми замирали и начинали вслушиваться. Их молчание длилось то несколько минут, то полчаса, а иногда и дольше. В течение этой паузы Тин впитывал в себя все окружающие звуки, не упуская ни малейшего оттенка. Затем он подробно рассказывал Ми Ми обо всем, что слышал, а она столь же подробно описывала увиденное. Будто художник, она вначале делала общий набросок, который затем методично обрастал деталями. Если образы и звуки не совпадали, Тин Вин и Ми Ми отправлялись на поиски источников неизвестных голосов природы. Ми Ми неутомимо искала в кустах, вокруг цветов, заползала под дома. Иногда даже вынимала камни из стен. Она искала причины звуков в поленницах дров. В полях и на лугах принималась разгребать землю. Не было случая, чтобы услышанное Тином не имело источника. Он распознавал дыхание спящих змей, ползущих улиток и червей, порхание мотыльков и даже шелест комариных крыльев. Мечта Тина Вина сбывалась. У Ми Ми хватало терпения подробно рассказывать ему о каждой мелочи, а он, как настоящий ученый, классифицировал звуки, связывая каждый из них с растением или животным. Теперь он знал: бабочка ласточкин хвост шелестит крылышками несколько тише, чем бабочка-монарх, а листья тутового дерева шумят на ветру совсем не так, как листья гуайявы. И червь-древоточец ползет иначе, чем гусеница, а разные породы мух по-своему трут задние лапки. Тин Вин изучал алфавит жизни, чтобы потом составлять слова и фразы.
Сложнее было разбираться в звуках, производимых людьми. Утратив зрение, Тин Вин почти сразу же начал внимательно вслушиваться в человеческую речь, учась различать интонации и по ним угадывать характер и настроение. Голоса сделались для него подобием компаса, помогая ориентироваться в мире эмоций. Когда Су Кьи была утомлена или чем-то рассержена, Тин узнавал об этом по ее тону. По голосам сверстников он безошибочно определял, завидуют ли его успехам, раздражены ли его промахами. Тину было достаточно немного послушать человека, и он уже знал, как тот к нему относится.
Каждый голос имел уникальные оттенки. Биение сердец — тоже. Встретившись с человеком два или три раза, Тин потом легко узнавал его по звучанию сердца. Однако и оно никогда не билось одинаково и многое рассказывало о теле и душе хозяина, а также о его настроении в данную минуту. По звуку сердца Тин Вин научился определять возраст. Иное биение поражало своей скукой. Намного реже встречались люди, которые звучали таинственно. Однако сложнее всего было Тину, когда голос и сердце одного человека рассказывали совершенно разные истории, противореча друг другу. Взять того же У Мая. Учитель обладал сильным, звонким голосом, неподвластным времени. Тин Вин представлял У Мая могучей старой сосной с крепким стволом, способным выдержать даже ураганы, иногда бушевавшие над Шанским плато. Когда Тин еще видел, он любил играть под такими деревьями. Они наполняли его чувством покоя, давали защиту. Но сердце У Мая не было ни сильным, ни звонким. Оно представлялось Тину слабым и хрупким, уставшим биться десятилетие за десятилетием. Он вспомнил, как в раннем детстве видел старых, изможденных волов, тащивших повозки с рисом и бобами. Животные еле переставляли ноги, и Тин боялся, что волы замертво падут где-нибудь на дороге, так и не достигнув вершины холма. Но почему У Май звучит так противоречиво? Чему верить: голосу или мелодии сердца? Тин Вин так и не выяснил этого. Но с появлением в его жизни Ми Ми все изменилось. Он уже нашел ответы на многие вопросы, мучившие его. Возможно, ему удастся разгадать и эту загадку.
13
Ми хорошо помнила день, когда она впервые услышала про Тина Вина. Это было два года назад. Один из ее братьев стал послушником в монастыре. Через некоторое время они с матерью пришли его навестить. Брат рассказал о слепом собрате и печальном событии, случившемся с ним утром. Когда послушники возвращались после сбора подаяний, слепой мальчик за что-то зацепился и упал. Боясь уронить табеик с рисом, он не выпустил миску из рук, и та до крови поранила ему нос и губу. Но что еще хуже, несчастный остался без ужина, поскольку весь рис, что был в миске, выпал в уличную грязь. Брат признался, что в деле сбора подаяний этот слепец никуда не годится. Да и на других работах толку от него мало. А вот на уроках он всегда первый. Соображает быстрее и отвечает так, что учитель всегда его хвалит за сметливость и умение рассуждать.
Рассказ брата опечалил Ми Ми. Почему — она и сама не знала. Может, ей вспомнились свои неудачные попытки встать и удержаться на уродливых ступнях? Боль, испытанная от двух неуклюжих шагов? Но ее позор видели лишь задняя стена дома и кусты. А каково этому Тину, который не знает, к чему приведет его следующее движение? Неужели он каждый день падает? Что он испытывал тогда, лежа в пыли, чувствуя кровь на губах и зная, что остался без еды?
Вспомнился случай из собственной жизни. Она перед домом играла с соседскими детьми в стеклянные шарики. У Ми Ми был целый набор — подарок англичанина. Она показывала, как надо катать шарики, чтобы они попадали в вырытые лунки. Ребята с интересом слушали. Ми Ми нравилось, что она умеет объяснять просто и понятно. Гордилась собой. А потом одна девочка вдруг вскочила и сказала, что эта игра ей наскучила. Почему бы не побегать наперегонки? Кто первым добежит до эвкалипта, тот победитель. И все убежали. Ми Ми собрала шарики, даже не подав виду, что ей горько и обидно. Она никогда не подавала виду. Лишь однажды спросила у матери: «Почему?» — но вскоре поняла, что ответа не существует. Ее ноги — ошибка природы. Глупо докапываться до причин или бунтовать против судьбы. Ее не переборешь. А горечь осталась.
Но хуже телесной и душевной боли была отчужденность, которую в такие моменты чувствовала Ми Ми. Отстраненность от семьи. Ми Ми очень любила родителей и братьев, но никто из них не понимал, что творится у нее душе. Конечно, братья очень заботились о ней. По очереди носили ее и на поля, и к озерам, брали с собой на рынок, в гости к родне и в другие места. Братья не считали, что жертвуют своим временем и силами. Для них это было обычной работой наравне с колкой дров по утрам, походом за водой и сбором урожая. Разумеется, они не ждали благодарности в ответ. И все же, если Ми Ми начинала грустить или беспричинно плакала (такое очень редко, но бывало), недоуменно разводили руками. На смущенных лицах Ми Ми ясно читала их мысли: «Мы же делаем все, чтобы тебе было хорошо. Неужели мало?» Ми Ми не хотелось выглядеть неблагодарной, и она старалась не показывать братьям своих слез. И матери тоже. Ядана восхищалась дочерью, и Ми Ми это знала. Мать гордилась тем, с какой силой и даже грациозностью ее Улиточка преодолевает свое увечье. Ми Ми мечтала быть сильной, хотя бы ради матери. Но в то же время ей хотелось иногда побыть слабой и никому ничего не доказывать: ни родителям, ни братьям, ни самой себе.
