Что, если от встречи нас отделяют считаные минуты? При этой мысли меня охватила паника. Возможно, отец и Ми Ми спрятались на заброшенной вилле? Вдруг они следили за мной из окна? Может, не захотев видеться со мной, отец подхватил Ми Ми и через боковую дверь ушел в лес? А если нет? Если он выйдет мне навстречу, неся на руках свою первую и единственную любовь? Что я ему скажу? «Привет, папа. Рада, что ты жив и здоров». А потом? Спрошу, почему он бросил нас и никогда не рассказывал о Ми Ми?
А как поведет себя отец? Рассердится, что я все-таки разыскала его, хотя он хотел исчезнуть бесследно? Сочтет, что я должна была уважать его желание и не лететь в Бирму? Или, наоборот, очень обрадуется и обнимет меня? Увижу ли я блеск его глаз, которого мне так не хватало все эти годы? Меня удивило то, что я совершенно не представляла возможной реакции отца на мое внезапное появление. Но ведь он искренне меня любил. Неужели не будет рад встрече?
— Не тревожьтесь, Джулия. Ваш отец и Ми Ми здесь не живут, — послышалось за спиной.
У Ба возник так неожиданно, что я невольно вздрогнула.
— Как вы меня напугали!
— Простите. Я вовсе этого не хотел.
— Откуда вы узнали, о чем я думала?
— А о чем еще вы могли думать, сидя на этом пне?
— Но если бы мой отец и Ми Ми жили на заброшенной вилле? Как по-вашему, у меня была причина волноваться?
У Ба улыбнулся и наклонил голову. В его глазах читалось искреннее сочувствие. Мне захотелось протянуть ему руку и попросить увести отсюда. В гостиницу, к нему домой. В любое безопасное место.
— Джулия, чего вы боитесь?
— Сама не знаю.
— У вас нет причин волноваться. Вы же его дочь. Почему сомневаетесь в его любви к вам?
— Он нас бросил.
— Разве этот поступок перечеркивает его любовь?
— Да! — почти крикнула я.
Сейчас во мне проснулась юрист Джулия Вин, готовая обвинять и требовать наказания.
— В вас говорит обида. Вы похожи на маленькую девочку, сердитую на родителей за то, что те ушли и не сказали куда. Если папа, как вы говорите, «внезапно исчез», «бросил» вас, это еще не значит, что он перестал любить. Или вы до сих пор по-детски считаете, что вся отцовская любовь должна распространяться исключительно на вас?
Он попал в самую точку. Я действительно чувствовала себя маленькой девчонкой, которую взрослые обманули.
— У любви много нарядов. Чаще всего неброских. Главное — узнать ее, в каком бы облике она ни предстала, а это часто бывает ой как трудно.
— Но почему все так сложно?
— Даже имея зоркие глаза, мы видим лишь то, что уже знаем. Других людей воспринимаем не такими, какие они есть, а такими, какими нам хочется их видеть. Заслоняем настоящего человека нарисованной картинкой. И любовью называем лишь те проявления, которые соответствуют нашим о ней представлениям. Мы стремимся установить правила и требуем, чтобы нас любили в соответствии с ними. Словом, признаем любовь только в том наряде, который сшили ей сами. Все прочие отвергаем. Они вызывают у нас сомнения и подозрения. Мы превратно понимаем чью-то искренность, в самых простых словах ищем скрытый смысл. Неудивительно, что мы начинаем упрекать другого человека. Утверждаем, что он вовсе нас не любит. А он любит, только по-своему, но мы этого не замечаем и не пытаемся узреть. Наверное, сейчас мои слова кажутся вам отвлеченной философией. Но прошу, потерпите до конца рассказа. Надеюсь, тогда эти слова станут вам предельно ясны.
Он был прав: я ничего не поняла из его тирады. Но я ему поверила.
— Я купил фруктов. Если хотите, можем сесть под деревом авокадо, и я продолжу историю.
У Ба поспешил к сидящим женщинам и что-то им сказал. Судя по всему, те хорошо его знали. Они перебросились несколькими фразами, посмеялись. Потом встали со скамейки и ушли, унося детей. У Ба взял скамейку и понес к дереву, под которым я стояла.
— Если не ошибаюсь, эту скамейку сделал ваш дед, — сказал он. — Тиковое дерево прочно. Она еще сто лет простоит. Нам лишь пришлось немного ее починить.
Он поставил скамейку, развязал мешок и достал оттуда термос с горячим чаем и два стаканчика.
Я закрыла глаза. Мой отец ехал в Рангун. Я чувствовала, какой невыносимо мучительной была для него эта поездка.
2
Замереть. Притвориться мертвым. Надеяться, что все это кошмарный сон и он вот-вот проснется.
Не шевелиться. Не издавать никаких звуков. Отказываться от пищи и воды. Дышать едва заметно. Возможно, галлюцинация скоро кончится.
В таком состоянии и с таким настроением Тин Вин ехал в Рангун. Сидел, привалившись к вагонной стенке, ни на что не реагируя, будто находился без сознания. Посланцы У Со о чем-то спрашивали его, но ответа не дождались и прекратили расспросы. Разговоры, биение сердец других пассажиров — все это пролетало мимо него незамеченным, как проносится ночной пейзаж за окнами поезда.
В тишине рангунского дома Тину стало легче. Кончились пересадки с поезда на поезд и вопросы сопровождающих. Его оставили в покое. Он лежал на настоящей кровати, раскинув руки и ноги.
Замереть. Притвориться мертвым. Это удавалось не всегда.
К горлу подступали слезы, тело забилось в конвульсиях. Так продолжалось несколько минут. Постепенно судороги начали слабеть, уходя, словно вода в песок.
— Прошу вас, выпустите меня из этого сна, — шептал Тин, обращаясь неведомо к кому. — Умоляю, позвольте проснуться.
Тин старался представить, что он по-прежнему находится в Кало, в своей хижине, и сейчас лежит на циновке. Рядом храпит Су Кьи. Потом она поднялась, а он остался. Из кухни донесся привычный стук посуды. Нос Тина уловил сладкий, с горчинкой, аромат свежей папайи. Возле его циновки сидела Ми Ми и с аппетитом ела манго. Рангун был всего-навсего дурным сном. Недоразумением. Или грозой, которая грохочет на горизонте, но пройдет стороной.
Тину стало намного легче. Он уже был готов поверить, что ему действительно приснился кошмар, и вдруг блаженное состояние исчезло, растворившись, словно дым на ветру.
В дверь постучали. Тин не отвечал. Стук повторился, затем дверь тихо открылась. В комнату кто-то вошел. Судя по походке, мальчик-подросток. Мужчины и женщины двигались по-разному. У первых звук шагов был более грубым и неуклюжим. Женщины ходили тише и изящнее, будто лаская пол ступнями. Вошедший был моложе Тина, ниже ростом и, скорее всего, щуплым. Он двигался мелкими шажками. Мальчик осторожно поставил на прикроватный столик поднос с горячим рисом и овощами. Потом взял кувшин и налил воду в стакан. Негромким голосом сказал, что господину Тину Вину нужно много пить, поскольку он приехал из горной местности и не привык к рангунской жаре. Но через несколько недель ему станет легче и местный климат уже не будет таким мучительным, как сейчас. Господин Тин Вин может отдыхать столько, сколько пожелает, а если ему что-то понадобится, пусть позовет. Досточтимого У Со сейчас нет дома, но к ужину хозяин обещал вернуться.
