Фантастические слухи перемежались с более реальными. Говорили, что немецкие корабли блокируют английские порты, а японцы готовятся напасть на Бирму. Звезды более не благоволили англичанам ни в Европе, ни в Азии. Успех вражеского вторжения зависел от дня недели. Если японцы ступят на их землю в среду или воскресенье — Бирмы им не удержать.
Тин Вин спокойно, без споров, впитывал эти сплетни и иногда даже пересказывал их в других местах. Делал это не потому, что верил в них, а скорее из чувства гражданского долга. Людская болтовня со всеми ее домыслами его ничуть не волновала. Ему придется пересечь Бенгальский залив. Корабль, на котором он поплывет, бросит якорь в нескольких английских портах. Это его не пугало. Тин не боялся ни землетрясений, ни тайфунов, ни японцев, ни немецких подводных лодок.
Когда же он избавился от страха? Может, тем вечером, когда дядя объявил, что после окончания средней школы Тин поедет учиться за границу? Или через несколько дней, когда У Со обрисовал ему будущее после возвращения? Все было решено за него, в том числе и предстоящая женитьба на дочери богатого владельца хлопковой плантации. А может, страх оставил его в примерочной английского магазина, когда он нарядился в белый костюм, а двое улыбчивых приказчиков держали перед ним большое зеркало? Костюм был с жилеткой. Прежде всего Тин надел белую рубашку из тончайшего хлопка, а Хла То прицепил к ней манжеты и повязал галстук. Тин даже обернулся — не стоит ли кто рядом. Ему не верилось, что в зеркале отражается он, Тин Вин, привыкший носить лонгьи и ходить босиком. По распоряжению дяди Тину купили три костюма, рубашки, галстуки, ботинки и нижнее белье. Теперь все это лежало в большом чемодане. Тин был вполне экипирован, чтобы ступить на Американский континент.
Нет, страх покидал его постепенно. Тин Вин не знал, как и когда это началось. Боязни тоже требовалось время, чтобы уйти. Плод манго не созревает за один день.
Но Тин помнил, когда впервые почувствовал перемены в себе. Стоял знойный июльский день, однако жара не сильно ему досаждала. Обливаясь потом, он сидел в парке на берегу Королевского озера. Рядом опустилась пара голубей. Им тоже было очень жарко. Птицы даже ворковать не могли. Тин смотрел на воду и представлял себе Ми Ми. Тогда он впервые ощутил, что мысли о ней уже не будоражат, не пробуждают ни желания, ни всепоглощающей тоски, которая прежде лишала сил. Не было ни страха, ни печали. Он знал, что любит Ми Ми больше всех на свете, однако страсть перестала его снедать, связывая по рукам и ногам. Времена, когда он в оцепенении сидел на сосновом пне или, обессиленный, лежал на циновке, безвозвратно прошли. Любовь больше не разрушала его.
Потом пошел дождь. Тин закрыл глаза. Ливень был сильным, но быстро кончился. Когда Тин вновь открыл глаза, уже наступили сумерки. Он встал, прошел несколько шагов и всем телом почувствовал: что-то изменилось. Он словно вырос. С плеч свалилась тяжелая ноша. Он был свободен. Больше ничего не ждал от жизни, и не потому, что разочаровался в ней. Причина была иной. Все важное в его судьбе уже произошло. Он познал счастье, какое суждено познать человеку. Он любил и был любимым. Безраздельно.
Тин произнес эти слова вслух, но тихо, едва шевеля губами: «Я люблю, и я любим».
Это было так просто и в то же время так сложно.
Тин не сомневался в своей любви к Ми Ми и в ее чувствах к нему, как не сомневался в собственном теле. Никто и никогда не сможет отобрать у него это счастье. Пока он дышит, он будет ее любить и будет любим ею. То, что Ми Ми живет в двух днях пути отсюда, значения не имело. Не важно и то, что она не ответила ни на одно письмо. Даже если им не суждено в ближайшие годы увидеться, это пустяки. Чтобы любить, не обязательно жить под одной крышей и просыпаться в одной постели. За несколько лет судьба подарила ему столько радости, сколько большинству людей не удается получить за всю жизнь. Нужно лишь перестать желать большего. Он не имеет права жадничать. Ненасытность ослепляет и оглушает. Тин устыдился, осознав, насколько он был слеп к своему счастью.
После длительных размышлений Тин пришел к выводу, что ему не о чем горевать. Судьба изобильно его вознаградила. Он больше не жил ни в прошлом, ни в будущем. Наслаждался каждым днем так, будто засыпал и просыпался рядом с Ми Ми.
— Отдать швартовы! — послышалось с капитанского мостика.
Команда молодого офицера вытолкнула Тина из оцепенения.
— Есть отдать швартовы! — отозвались двое матросов на пристани.
Канаты шумно плюхнулись в воду. Из пароходных труб повалил черный дым. Корабль вздрогнул. Потом раздался низкий протяжный гудок, от которого Тина передернуло.
Старик, который стоял рядом с ним и смотрел на панораму Рангуна, приподнял шляпу. В глазах его была непонятная Тину грусть. Казалось, этот человек покидал не только шумный, многолюдный город. За спиной старика две молодые англичанки с заплаканными глазами махали белыми платочками.
Тин провел рукой по лицу. Его щеки были сухими. Даже не вспотели.
7
Рассказ сильно утомил У Ба. У него заметно прибавилось морщин на лбу и вокруг рта, а щеки стали еще более впалыми. Он сидел, не шевелясь, и смотрел словно сквозь меня.
Я ждала.
Прошло несколько минут. Потом У Ба полез в карман и молча вытащил старый конверт, весь измятый и кое-где порванный. Чувствовалось, его очень часто держали в руках. На конверте чернел рангунский штемпель. Письмо было адресовано Ми Ми. Адрес немного выцвел, но крупные, несколько вычурные буквы, выведенные синими чернилами, оставались вполне разборчивыми. На оборотной стороне конверта значился адрес отправителя: Хальпин-роуд, 7, Рангун.
Размашистый почерк на конверте не был отцовским. Он принадлежал другому человеку: амбициозному, с завышенным мнением о своей персоне. Я открыла конверт и достала пожелтевший лист.
Рангун, 14 декабря 1941 г.
Дорогая Ми Ми!
Мой племянник Тин Вин просил меня известить Вас о том, что несколько дней назад он покинул нашу страну. Сейчас, когда я пишу эти строки, он находится на пути в Америку, где по прибытии в Нью-Йорк будет учиться в юридическом колледже.
Приготовления к отъезду отбирали все его время; неудивительно, что он не сумел вырваться в Кало, чтобы повидаться с Вами. Он даже не смог выкроить минутку для краткого письма Вам. Уверен, Вы это поймете. Тин Вин просил меня от его имени поблагодарить Вас за многочисленные письма, которые Вы написали ему за минувшие два года. В Рангуне он был настолько загружен учебой и другими обязанностями, что совершенно не имел возможности отвечать Вам.
Поскольку он вернется в Бирму только через несколько лет, по завершении своей учебы, он просил Вас более сюда не писать.
Примите его наилучшие пожелания.
С уважением, У Со
Я перечитала письмо во второй и в третий раз. У Ба внимательно смотрел на меня. Он снова был спокоен, словно прогнал тяжкие воспоминания.
