Де Варда никто не видел целый месяц, так что он был лакомым блюдом. Обласкать его означало прежде всего проявить неверность по отношению к старым друзьям, а в неверности всегда заключена какая-то прелесть; кроме того, такой лаской можно было загладить былые недоразумения. Итак, принц принял де Варда весьма милостиво.
Шевалье де Лоррен, очень боявшийся соперника, но уважавший в нем характер, во всем схожий с его собственным, но более отважный, – шевалье де Лоррен встретил де Варда еще ласковее, чем принц.
Как мы уже сказали, любимцем принца был также де Гиш, но он держался немного в стороне, терпеливо ожидая, когда кончатся все эти нежности.
Разговаривая с гостями принца и даже с самим принцем, де Вард не терял из виду де Гиша; инстинкт подсказывал ему, что де Гиш пришел ради него. Поэтому, поздоровавшись со всеми, де Вард тотчас же направился к де Гишу. Они обменялись друг с другом самыми изысканными приветствиями. После этого де Вард вернулся к принцу и его свите.
Среди всеобщих поздравлений с счастливым возвращением было доложено о приходе принцессы.
Принцесса уже знала о приезде де Варда. Ей были известны все подробности его путешествия и дуэли с Бекингэмом. Она не без удовольствия собиралась присутствовать при сообщении, которое должен был сделать ее враг. Принцесса пришла в сопровождении нескольких фрейлин.
Де Вард самым любезным образом приветствовал принцессу и, как бы открывая враждебные действия, объявил о своей готовности рассказать о герцоге Бекингэме.
Это был ответ на холодный прием принцессы. Нападение было энергичное; принцесса почувствовала удар, но сделала вид, что он не попал в цель. Она мельком взглянула на принца и на де Гиша. Принц покраснел, де Гиш побледнел. Принцесса сохранила бесстрастный вид, однако, сознавая, сколько неприятностей может причинить ей этот враг, она с улыбкой наклонилась в сторону путешественника, который заговорил о чем-то другом.
Принцесса была смела, даже неосторожна; при всяком отступлении неприятеля она устремлялась вперед. После минутного замешательства она бесстрашно бросилась в огонь.
– Вы очень страдали от ран, господин де Вард? – спросила она. – Мы здесь узнали, что вам не посчастливилось и вы были ранены.
Теперь де Варду пришла очередь вздрогнуть; он поджал губы.
– Нет, принцесса, я почти не чувствовал боли.
– Однако в такую страшную жару…
– Морской воздух освежает, принцесса; кроме того, у меня было одно утешение.
– Вот как! Тем лучше!.. Какое же?
– Знать, что мой противник страдает больше меня.
– О! Он был ранен серьезнее вас? Я этого не знала, – заметила принцесса с полнейшим бесстрастием.
– Вы ошибаетесь, принцесса, или, вернее, делаете вид, что ошибаетесь. Его тело не испытывало такой боли, как мое, зато было задето его сердце.
Де Гиш понял, к чему клонилась борьба: он сделал принцессе знак, умоляя ее прекратить состязание. Но принцесса, не отвечая графу и делая вид, что не замечает его, спросила, продолжая улыбаться;
– Как, разве герцог Бекингэм был ранен в сердце? До сих пор я думала, что раны в сердце неизлечимы.
– Увы, принцесса, – с изысканной любезностью отвечал де Вард, – все женщины убеждены в этом, и потому они так самонадеянны.
– Вы неправильно поняли его, моя милая, – нетерпеливо заметил принц. – Господин де Вард хочет сказать, что герцог Бекингэм был ранен в сердце не шпагой, а другим оружием.
– Ах, вот оно что! – воскликнула принцесса. – Господин де Вард пошутил; отлично. Но интересно знать, понравилась бы эта шутка герцогу? Право, очень жаль, что его нет здесь, господин де Вард.
Глаза молодого человека блеснули.
– Мне тоже очень жаль, – произнес он, стиснув зубы.
Де Гиш не пошевелился. Принцесса как будто ждала, что он придет ей на помощь.
Принц колебался.
Тогда выступил шевалье де Лоррен:
– Принцесса, де Вард отлично знает, что для такого человека, как Бекингэм, получать сердечные раны не новость.
– Вместо того чтобы приобрести одного союзника, мне приходится иметь дело с двумя врагами, – прошептала принцесса, – врагами сговорившимися, ожесточенными.
И она переменила тему разговора. Принцы, как известно, имеют право менять темы разговора, и этикет требует уважать это право. Оживление пропало; главные актеры сыграли свои роли.
Принцесса ушла рано, и принц, желавший расспросить ее, предложил ей руку.
Шевалье де Лоррен слишком боялся восстановления добрых отношений между супругами, для того чтобы оставить их в покое. Поэтому он направился к апартаментам принца с целью встретить его на обратном пути и уничтожить двумя-тремя словами все благоприятные впечатления, которые принцесса могла оставить в его сердце. Де Гиш сделал шаг по направлению к де Варду, которого тесно обступила кучка придворных. Он выразил таким образом желание поговорить с ним. Де Вард сделал ему глазами и головой знак, что он понял.
Посторонним это движение показалось дружелюбным.
Де Гишу недолго пришлось ждать. Освободившись от своих собеседников, де Вард подошел к де Гишу, и, снова обменявшись поклонами, они стали разгуливать по комнате.
– Благополучно возвратились, дорогой де Вард? – начал граф.
– Как видите, совершенно благополучно.
– И веселы по-прежнему?
– Больше, чем когда-либо.
– Как я рад!
– Что поделаешь! В этом мире столько шутовства, столько смешных причуд.
– Вы правы.
– Значит, вы согласны со мной?
– Еще бы! Вы привезли нам новости?
– Ей-богу, нет; я сам приехал сюда за новостями.
– Рассказывайте! Вы ведь встречались в Булони с разными людьми и недавно видели одного из моих друзей.
– Встречался с людьми?.. Видел одного из ваших друзей?..
– Короткая же у вас память.
– Ах да: Бражелона!
– Именно.
– Который едет с поручением к королю Карлу?
– Совершенно верно. Разве он ничего не рассказал вам и вы ему ничего не рассказали?..
– Право, не помню, что я ему говорил, но отлично помню, чего я ему не сказал.
Де Вард обладал удивительно тонким чутьем. По холодному, исполненному достоинства обращению де Гиша он ясно почувствовал, что разговор принимает дурной оборот. Он решил держаться непринужденно и настороже.
– Скажите же, пожалуйста, что вы от него утаили? – поинтересовался де Гиш.
– Все, что касается Лавальер.
– Лавальер?.. Ничего не понимаю! Что это за странная вещь, которую вы узнали, находясь далеко от Парижа, между тем как Бражелону, находившемуся здесь, ничего не было известно?
