* * *
До дома от метро я плелась медленно, как старуха. Разделась и плюхнулась на диван. Закрыла глаза.
«Господи! – подумала я. – Неужели все подряд такие – от самых плохих до самых хороших мужей? Полигамность, моногамность… Рушатся семьи, рушится вера в человечество. Происходит обрушение душ. И рвутся сердца. Кому верить на этом свете, если предают самые дорогие и близкие люди? Или воспринимать все, как Светка Горб – без истерик и страданий, без пафоса? С иронией и даже – с юмором? Или – не грустить и отвечать тем же. Око за око, зуб за зуб. Вот тебе от меня, полигамной! Вопреки закону природы. Ведь так больнее!»
Рита не выходила из головы. И Сашка не выходил. Марголин! Лучший муж на свете! Пример для окружающих! Рита права – он не изменил. Он – предал. Поймала себя на мысли, что уже дифференцирую – где измена, а где предательство. Значит, уже готова оправдать своего. Придать его поступку другой статус. Сама усмехнулась. Ритин случай сложнее, болезненнее. Но вот только мне не легче от этого. Ей-богу – не легче!
Или – все-таки легче?
Три дня провалялась в постели. Бездумно провалялась. Позвонила маме и Анюте, сказала, что у меня грипп. Навещать не надо, да и опасно! К чему такие риски?
Все спокойненько со мной согласились. Правильно, у всех свои проблемы. Подумаешь, приболела!
* * *
Настойчиво звонил городской. Надоело слушать трезвон, и я взяла трубку. И обрадовалась, что взяла. Дядя Гоша! Самый близкий и любимый папин друг. Вместе выросли в маленьком городке в Белоруссии. Вместе учились в университете. Да и вообще – всю жизнь вместе, даром что один уехал в столицу, а второй остался в Минске.
Дядя Гоша рассказывал, что в Москве у него «очень важные дела», и сам рассмеялся:
– Какие дела у такой важной персоны с пенсионным удостоверением, сама понимаешь!
Я тоже засмеялась и очень ему обрадовалась. Дядя Гоша назначил мне свидание у третьей колонны Гранд-опера – так он шутя назвал Большой театр. Я было начала возражать – никакой колонны, приезжайте ко мне! Но он меня, как всегда, переспорил, назвав себя при этом назойливым и занудным старикашкой.
В семь вечера я, тщательно причесанная и накрашенная, в белых брюках и красном пиджаке, стояла у колонны Большого. Дядя Гоша шел навстречу быстрой и молодой походкой. Как всегда, элегантен, седовлас и красив. В джинсах и светлой ветровке.
Мы крепко обнялись и расцеловались. Я наговорила ему целую кучу комплиментов. Он был смущен и, кажется, очень рад.
– Куда поведешь, москвичка? Только в очень уютное, вкусное и недешевое место! – потребовал он.
– Здесь, в центре, дешевых мест нет в принципе, – засмеялась я. – А вы со своими «зайчиками» пенсионными!
– Не стоит волноваться! С такой юной и прекрасной дамой только в лучший ресторан!
«Ох, – подумала я. – Как был бонвиваном, так и остался. И годы, слава богу, не берут! Хотя, наверное, хорохорится. Привык быть мужиком – поди откажись!»
Все кафе были плотно заняты – мировой финансовый кризис, похоже, деликатно обходил Москву стороной.
Нашли столик в японском ресторанчике.
– Любите эту еду? – спросила я.
– Постараюсь полюбить, – ответил он.
Стало понятно, что с японской кухней он незнаком.
– Тогда – мастер-класс, – бодро предложила я.
– Ты же знаешь, я открыт всему новому и неизведанному, – с готовностью ответил дядя Гоша.
Я в который раз удивилась ему, теперь уже пенсионеру.
И в который раз нашла повод им восторгаться.
Он с интересом разглядывал интерьер японской едальни, кимоно официанток, крошечные фарфоровые пиалушки с горчицей, имбирем и соусом. Крутил в руках неподатливые и коварные, на первый взгляд, деревянные орудия для еды. И всему удивлялся и восторгался.
«Удивительное дело! – подумала я. – Как он умеет приспосабливаться к новым жизненным реалиям! И это в его-то весьма почтенном возрасте! Всему удивляться и всему радоваться. Без старческой брюзги и осуждения!»
Пили сливовое вино, болтали про всякую чепуху. Дядя Гоша смотрел на меня внимательно, не так, как всегда, что ли. Будто впервые разглядывал. Или мне это показалось? Откуда ему знать?
Мы обсуждали новые книги, фильмы. Ему было интересно абсолютно все! Удивительная свежесть и точность ума! Чудо, а не старик. Впрочем, какой он старик!
Дядя Гоша рассказывал, что в августе собирается в Рим, Флоренцию, Венецию. Уже составил – по Интернету! – маршрут. Экскурсии, предложенные заботливыми туроператорами, ему не интересны. Осенью мечтает прокатиться в Австрию, мечтает послушать «Тоску» и съесть венский шницель. «Человек строит планы! – подумала я. – А я пытаюсь построить еще своих близких. Чтобы все было по-моему. Так, как я считаю единственно правильным. Мне все время кажется, что права только я! Я не оглядываюсь на других и даже не пытаюсь их понять».
Я продолжала любоваться дядей Гошей. Он это видел и, кажется, не возражал.
Заказали кофе. Он посмотрел на меня и спросил:
– Ну что, Ириш, решила, как дальше?
Я дернулась, выпрямила спину, покраснела и сказала:
– Цель визита ясна. Конспиратор из вас фиговый.
Он развел руками:
– Ну, какой уж есть!
– Не знаю, дядя Гоша. Честно – не знаю. Не могу разобраться в себе.
– Ну, это самый сложный вопрос! Думающий человек пытается в себе разобраться всю жизнь! И это, надо сказать, не делает эту самую жизнь легче. Хотя, знаешь, по опыту – ковыряешься в своем нутре, отдираешь болячки или смазываешь их маслом, а однажды проснешься – и все стоит на своих местах. За тебя уже все решили. Ну, жизнь или высшие силы – я в этом не очень силен. Так было тысячу раз. Есть что-то мудрее и терпеливее нас. И тебе становится совершенно ясно, как жить и что делать.
Я продолжала молчать.
– Не хочешь говорить? – спросил дядя Гоша.
– Не хочу. Противно. Хочу только спросить… У вас ведь такой жизненный опыт, такая долгая жизнь. И к тому же – мужской взгляд на все эти вещи! Просто интересно. Чисто в исследовательском и познавательном смысле!
Он кивнул.
Я подалась вперед и заглянула ему в глаза:
– Дядя Гоша! А что, так у всех? По-другому не бывает?
– У всех? Не знаю, Ириш. Статистики такой нет. Но могу сказать, что у многих – именно так. Хотя бывают счастливцы, которых такая беда обходит стороной или они случайно остаются в полном неведении. А некоторые делают вид, что в неведении. Мир так устроен, детка! Подло устроен, наверное. И уж несправедливо – точно. Но человек слаб, любопытен, готов позариться на чужое – из зависти или интереса. Все ему кажется, будто он что-то пропустит, чего-то не попробует, чего-нибудь не откусит. Да и потом – гормоны, сама понимаешь! Физиология человека мучает весь репродуктивный возраст. Мужикам в этом смысле тяжелее, ты уж мне, старому волку, поверь! А потом вопросы демографии! Ты же знаешь, какая и здесь несправедливость! На десять девчонок по статистике девять ребят!
