Ростику было тридцать семь, и женат он никогда не был. Туманно и загадочно бросал, что про «этот женский пол» он все знает вдоль и поперек. В смысле – на что способны и какая всем цена.
Лилька подозревала, что в его жизни была определенно трагическая история, оставившая в его жизни неизгладимый след и наполнившая его душу презрением к женскому полу.
К Лильке он относился сдержанно, но с уважением – насколько был способен. Видел, что за богатством она не гонится, корысти в ней никакой, в загс за шкирку не тянет и в койку резво не прыгает. Брату помогает, тетке. Красится скромно, одевается неброско. Да к тому же – не пьет и не курит. Жизнью битая, неизбалованная, скромная. Об угле своем мечтает, о детишках. Готовить вроде умеет – рассказывает, как пироги с мамой пекла, пельмени всей семьей лепили. Вывод – стоит рассмотреть. Да и «рассматривать», честно говоря, больше некого. Все – акулы зубастые. Москвички – больно шустрые, борзые; приезжие – того опасней. В смысле жилплощади, разумеется. Прописывать придется, а вот этого совсем не хочется. Категорически.
* * *
Лиле Ростик совсем не нравился. Ну ни капельки. Понимала – скучный, тоскливый, жадный. Про зарплату не будем – при всех прочих уже неинтересно. А что делать? Жизнь устраивать надо! Потенциальных женихов на горизонте – ноль. Одиночество, неустроенность. Жажда собственного угла, хозяйства – обычные женские дела. И самое главное – ребенок! Очень хотелось Лиле ребеночка! И даже не важно, от кого. Ее будет младенчик! Только ее! И похож будет на нее, а не на всяких там Ростиков. И еще – обязательно мальчик! Чтобы защищал всю жизнь от невзгод и поддерживал в трудные минуты. Чтобы нужна была она ему всегда, вся и любая!
Девочку не хотелось – трудно девочкам на этом свете. Как свою жизнь, мамину вспоминала… Для врага не попросишь…
По всему выходило, что надо соглашаться на Ростика. Правда, и Ростик пока ситуацию не форсировал. Понимала, что приглядывается, думает. Не пацан ведь, понятно. В тридцать семь абы кого в дом не приведешь. Тем более в собственный, отдельный (ремонт свежий, санузел раздельный).
Значит, надо стараться. А вот стараться совсем не хотелось!
И на это тоже была причина!
Звали «причину» Марик, и был он полной противоположностью Ростику.
Даже не полной, а полнейшей и наиполнейшей. И именно это здорово портило дело и крушило логику вышеизложенного предприятия.
Тусклый и занудный Ростик проигрывал Марику по всем параметрам. По всем!
Марик был веселый и кудрявый. Очень веселый и очень кудрявый. Хохмил без передышки. Лиля сгибалась от смеха пополам, и у нее начинал болеть живот. Марик был щедрый, но бедный. Человек творческий – брался за любую работу из этой серии. Писал стихи на свадьбы и юбилеи, вел корпоративы у незначительных богатеев, играл на пианино на свадьбах и даже проводил поминки в ресторанах. Марик мечтал попасть «в телевизор» и грезил о шоу-бизнесе. В любом варианте. Еще Марик любил загадочную девушку по имени Лолита. Но одна Лолита на сцене уже блистала. Лолита номер два тоже пробивалась на вершины шоу-бизнеса. Даже не пробивалась, а продиралась – из всех сил, любыми возможными путями и способами. А пути и способы плохо пахли. Ей нравился балагур Марик, но… Сам Марик был тоже приезжий. К тому же – нищий. К тому же – ему самому была нужна помощь. Так что Марик был не вариант. Поплакать у него на плече – это да, это можно. Никто не умел так утешить, как он. И так пожалеть. А вот для брака или поддержки был нужен совсем другой человек, поисками которого она и была очень озабочена.
А для Марика пресловутой «жилеткой» была Лиля. Провинциал всегда поймет своего собрата – того, кто спотыкается и пробивается по столичным буеракам. Марик понимал, что Лиля – человек верный и надежный, но…
Короче говоря, Марик любил ветреную Лолиту и хотел на ней жениться. Лолита замуж за Марика не спешила. По понятным причинам.
Лиля любила веселого и легкого Марика и тосковала с Ростиславом Олеговичем. Такая вот петрушка.
Ростик же хотел жениться на Лиле, а тут не торопилась сама Лиля. Вот таким образом все запуталось, и никто не мог разрулить ситуацию. Дело было пущено практически на самотек. Как вырулит, короче говоря.
Марик встречался с Лилей раз в неделю. Они сидели в маленьком кафе, пили кофе и трепались «за жизнь». Потом долго шатались по улицам, Марик травил байки и анекдоты, Лиля останавливалась и держалась за живот.
Иногда ехали к Марику на квартиру – ну, если совсем ему было грустно или окончательно приспичило.
С Мариком любая женщина чувствовала себя королевой, даже немолодая, бедная и не очень красивая. Как Лиля.
Марик был нежный. Очень нежный. Такой нежный, что Лиле хотелось плакать. Что она, собственно, и делала, лежа у Марика на плече.
Марик успокаивал ее, гладил по голове и тоже начинал хлюпать носом. Человеком он был очень трогательным и сентиментальным.
Так они и лежали обнявшись и жаловались друг другу на «суку-жизнь».
А утром Лиля собиралась домой. Она надевала платье и смотрела на спящего Марика. Нежное, усталое лицо, детские кудряшки по подушке. Узкие плечи, безволосая, юношеская грудь.
Какой мальчик, Господи! Ну почему, почему…
Потому. Всем надо было просто выжить. Выжить в этом людоедском городе под названием Москва. Выжить – кто как умеет.
И они выживали. Шли на сделки с совестью, наступали на горло собственной песне, глушили гранатой свои чувства. Приспосабливались.
Потому что им не повезло – они родились «не в столице». А их маленькие и не очень городки, их «родины», совсем не давали шансов – никаких.
Но они очень верили, что им повезет! Очень верили.
Иначе бы – не выжили.
* * *
Ростислав Олегович нервничал. Видел пустые Лилькины глаза. И понимал, что Лиля с крючка не соскочит. То есть – вряд ли соскочит. Хотя… Все бывает – тянуть особо нельзя. В смысле – затягивать.
И он решился! Пригласил Лилю в кафе у метро, купил букет гвоздик и сделал предложение руки и сердца. Точнее – руки. Но Лилю эти подробности не очень интересовали.
Она молчала и смотрела в чашку жидкого кофе. Крутила в руке кофейную ложечку. Глаз не поднимала. И по-прежнему молчала.
Ростислав Олегович занервничал и заерзал на стуле, даже вспотел от напряжения.
Лиля вздохнула и подняла глаза.
Несколько минут она рассматривала «предложанта», в глазах – одна сплошная тоска. Такая тоска…
Потом тихо, со вздохом сказала:
– Я подумаю.
Ростислав Олегович опешил и вспотел окончательно. И даже в душе возмутился. Подумаешь, невеста на выданье! Дело к сорока (преувеличение), собой не красавица (ну да, здесь он прав). Бедна, как церковная мышь (истинная правда), а все туда же.
Подумает она, видите ли!
