– Ваше преподобие, – сказала она, – что случилось? Вы нездоровы?
Гидеон, застигнутый врасплох ее мягким, сочувственным тоном, промямлил:
– Э… да. Несчастный случай.
– Очень жаль. Но вы идете на поправку?
– Да, да. Мне гораздо лучше.
– Я не очень-то ласково с вами обходилась.
Гидеон не знал, как на это реагировать. У него занялось дыхание. Он чувствовал запах ее духов.
– Но ведь и вы, – продолжила Касс, – были ко мне не слишком доброжелательны.
Гидеон прокашлялся. Она была сногсшибательно красива… Он выдавил из себя только:
– Да, это… наверно, так. У нас получился плохой старт.
– Хотите верьте, хотите нет, – сказала она, – но мы с ним не занимались сексом на минном поле.
– А я не убивал свою мать.
– Я верю вам.
Касс протянула ему руку. Защелкали фотоаппараты. Гидеон, поколебавшись, пожал ей руку. Ее ладонь была мягкая. Ему хотелось держать ее вечно.
– Что ж, замечательно… – Она улыбнулась и пошла на свое место.
– Что это за хренотень такая? – спросил репортер «Вашингтон пост» колумниста «Таймс».
Когда Касс садилась рядом с Ранди, он посмотрел на нее.
– Сначала Северная Корея, а теперь Гидеон Пейн? – прошептал он.
– Мне надоело злиться на всё и на всех.
– Ты забыла, что его предок застрелил моего предка? И что он заявил, будто я трахал тебя на минном поле?
– Ранди, – сказала она, – ты трахал меня везде, кроме этого минного поля.
– Как прикажешь это понимать? – спросил Ранди.
Председатель стукнул молотком, призывая зал к тишине.
– Что-то происходит, – заметил репортер «Пост», глядя на обменивающихся репликами Ранди и Касс и жалея, что не привел специалиста по чтению с губ.
Глава 31
Два месяца спустя…
Мало каких отчетов комиссий в истории – если не считать тех случаев, когда расследовали убийство президента, – ждали с таким нетерпением, как отчета комиссии по «восхождению».
Председательствовал в ней бывший сенатор, министр труда, министр энергетики и представитель США в международной организации с центром в Брюсселе, чьи реальные задачи никто ни разу толком не определил. Само его имя – Баском П.Бледсоу – ассоциировалось с костюмом в тонкую полоску, деревянными стенными панелями и приглушенными голосами. Он внушал спокойствие посредством скуки. Тают ли полярные льды, летит ли на нас астероид, рушится ли международная банковская система, погружается ли в хаос Латинская Америка – голос Баскома П.Бледсоу не повысится, пот его не прошибет. В момент подлинного апокалипсиса он негромко кашлянет и скажет: «Судя по всему, существенного улучшения ситуации не наблюдается». Не человек, а анестезийный препарат – идеальная фигура, чтобы возглавить орган, который должен решить, является ли массовое самоубийство адекватной реакцией на крах системы социального обеспечения. Неудивительно, что президент назначил его председателем комиссии.
Взвесив мнения различных ее членов, Бледсоу сформулировал вывод с редкими в Вашингтоне ясностью и лаконизмом: «Необходимо дальнейшее изучение вопроса».
Надеявшиеся на «бурю и натиск» испытали разочарование. Натиска в официальном заявлении не чувствовалось, бури – тем более. У члена комиссии Кассандры Девайн, напротив, бури и натиска было в избытке.
– Это просто смехотворно! – негодовала она. – «Необходимо дальнейшее изучение»! Так можно говорить о… палеонтологии.
– Радость моя, – сказал Ранди, – не заводись ты из-за этого. Мы сделали все, что могли.
– Нас использовали. Как ты не понимаешь?
– Этап пройден. Надо двигаться дальше.
– Что ты имеешь в виду?
– Иногда надо бороться, иногда не надо, – объяснил Ранди. – Сейчас как раз не надо. Время войне, и время миру.
Белый дом выпустил заявление, где поблагодарил Бледсоу и членов комиссии за «самопожертвование, усердие и добросовестную работу». На следующий день во время пресс-конференции на вопрос об отчете комиссии президент ответил, что он тоже сторонник дальнейшего изучения проблемы и считает определенный этап успешно пройденным.
– Пройденным? Забавно, – сказала Касс Ранди. – Белый дом пользуется теми же выражениями, что и ты.
– Расхожий оборот, – отмахнулся Ранди.
– Именно так – этап за этапом – мы и дошли до нынешнего состояния. Не надо никаких этапов! Вопрос надо решить здесь и сейчас.
– Слона по ложечке едят, – возразил Ранди.
– У меня слуховая галлюцинация, – спросила Касс, – или до тебя тоже доносится шорох большого веника, которым под гигантский ковер заметают неотложный вопрос государственной важности?
Ранди положил газету, которую читал, и прислушался.
– Нет, не доносится. Наверно, галлюцинация.
– Ты ведь знал, что так будет? – обвиняюще спросила она. – Такое впечатление, что все было разыграно по сценарию.
– Ты же видела отчет, который я подал Бледсоу. Он был битком набит рекомендациями. Согласись – напористый отчет. Я всей душой за «восхождение». Но в пределах разумного.
– Ну конечно. Ты порекомендовал «восхождение» в возрасте восьмидесяти пяти лет! Ты полностью сдался на милость АББА и других бумерских лобби.
– Милая моя, ну что я могу поделать, если Бледсоу замотал мои предложения? На вид мягкий, а внутри настоящий пруссак. Вместо крови – ледяная вода. Говорят, мастерски играет в сквош.
– Ты что-то слишком… спокойно на все реагируешь, – заметила Касс. – С трудом верится, что когда-то ты пропагандировал эту идею.
– Что мне на это сказать? Я же белый-англосакс-протестант. Стараюсь сдерживать внешние проявления. А внутри весь киплю.
– С заявлением не хочешь выступить?
– Может быть, в газете что-нибудь опубликую.
Касс сидела и смотрела на него.
– Что ты? – спросил Ранди.
– Ничего похожего на «Атаку легкой бригады», полагаю, ждать от тебя не приходится. «Может быть, в газете что-нибудь опубликую. Выдам им правду-матку. Но сперва чайку попью».
– Перестань брюзжать. Не забыла, что это метавопрос? Мы уже добились многого.
– Слышать этого не хочу. Почему ты не сядешь и не напишешь свое «J'accuse!»?
[93]
– Если уж ты действительно хочешь знать, – чуточку застенчиво сказал Ранди, – может быть, я прошвырнусь по Пенсильвания-авеню до Белого дома и поинтересуюсь, когда они выполнят свою часть сделки.
