– Он говорит, у него все это есть на бумаге, – добавил Терри. – И компьютерные файлы. Похоже, что-то очень секретное.
Касс поразмыслила несколько секунд.
– Он объяснил, почему решил с тобой связаться?
– Он хочет встретиться с тобой, но не знает как. Хочет передать тебе лично. Говорит, он твой горячий поклонник. Правда, таких у тебя миллионы.
– Думаешь, это не фальшивка?
Терри вздохнул.
– Вообще-то другой твой поклонник в «Тихой гавани», ангел смерти Кламм, угробил смертельными инъекциями тридцать шесть так называемых «сморчков». Имея это в виду, я бы, конечно, соблюдал осторожность. Не знаю. Мне показалось, он говорит искренне. Наверно, можно было бы попросить Спека проверить, что он за птица.
– Нет. Так мы рискуем его спугнуть, – возразила Касс. – Спек даже меня пугает. Кстати, если ФБР прослушивает твой рабочий телефон, оно знает про его звонок.
– Он это предусмотрел. Сказал, что говорит по автомату. Пообещал завтра сообщить мне безопасный телефонный номер. Как именно он сообщит – не знаю. Я передам этот номер тебе. Позвонишь по нему послезавтра в три часа. Он возьмет трубку. Завтра в обычное время я тебе звоню и диктую номер.
На следующий день Терри действительно сказал ей номер. Он получил его экспресс-почтой на имя одного из сотрудников своей фирмы. Внутри лежал конверт с надписью:
«Передайте, пожалуйста, мистеру Таккеру СРОЧНО».
Назавтра в три часа, стоя в телефонной будке на Наполеон-стрит, Касс набрала номер. Джером взял трубку после первого же сигнала.
– О, мисс Девайн, – начал он, – я так вами восхищаюсь…
Глава 39
– Ваше преподобие, – объявил секретарь Гидеона, – звонит монсеньор Монтефельтро.
Гидеон не разговаривал с Массимо уже несколько месяцев. Он старался держаться от него как можно дальше – не только из-за предосудительного (но на поверку оказавшегося счастливым) русского приключения, но, главное, из-за того, что избиратели крайне отрицательно восприняли провозглашенную Монтефельтро угрозу отлучения. Гидеон хотел бороться против легального самоубийства самостоятельно, не чувствуя за спиной тяжелого дыхания Рима.
– Я перезвоню, – сказал он.
– Он говорит, это очень важно, ваше преподобие.
Поколебавшись, Гидеон взял трубку.
– Массимо, мой дорогой друг, pax vobiscum.
[100]
Как поживаете?
Судя по голосу – не очень. Массимо говорил устало и приглушенно.
– Ги-идеон, мне надо с вами кое-что обсудить.
– Я слушаю вас, Массимо.
– Русские. Это просто ужас!
О Господи, подумал Гидеон. Насколько он знал, Массимо ничего не было известно о его отношениях с Ольгой. И хорошо было бы оставить его в неведении.
– В каком смысле, Массимо?
– Этот Иван, этот гангстер, сутенер, не знаю, как его назвать, – он все требует и требует денег! Пришлось отдать ему наш «мерседес». Тогда он потребовал еще один «мерседес»! И так до бесконечности. В нунциатуре не осталось ни одной машины! Нунций ездит на такси!
– Так не давайте ему «мерседесов».
– Каждый раз я ему говорю: довольно. А он требует и требует. Я не могу ему платить из фондов Ватикана. А свое личное я ему уже все отдал. Это нищета, Ги-идеон. Несчастье!
– Сочувствую вашей беде, Массимо. Но я не совсем понимаю, чего вы от меня хотите.
– Но, Ги-идеон, ведь это все из-за вас!
– Я уже говорил вам, что сожалею о случившемся. Мы все грешники в очах Господних.
– Что мне ваше сожаление! Теперь я остался один на один с этим бандитом! А вы баллотируетесь в президенты.
– С весьма благородной программой, должен вам сказать. Между прочим, было бы очень хорошо, если бы его святейшество мог услышать мой совет. Эта ваша нелепая булла никому не принесет ничего, кроме вреда. Массимо! Наш Спаситель терпел на своем земном пути колоссальные муки и лишения. И нам всем надлежит терпеть и смиряться.
На другом конце линии послышался стон.
– Ги-идеон. Иван сказал мне, что вы теперь любовник одной из этих девушек. Это правда?
– Ну, я думаю, «любовник» – это не совсем… Я проповедую ей слово Божие. Бедная юная душа. Она так молода и оказалась так далеко от дома.
– Ги-идеон. Вы трахаете эту путану?
– Ну что за слова, Массимо! А еще близкий друг его святейшества! Стыд и срам, сэр, стыд и срам. Извините, разговор окончен. Всего вам хорошего, сэр.
Гидеон положил трубку, вытер лоб и похлопал себя по жилетному карману, который успокаивающе топорщился – золотые часы опять были у него.
Он задумался. Надо сказать Ольге, чтобы никому не говорила об их отношениях. Он намеревался сделать «путану», как ее грубо назвал Массимо, миссис Гидеон Пейн. Но он предпочитал, чтобы об этом узнали из газет, из разделов свадеб – или из разделов новостей, но ни в коем случае не от громилы-казака Ивана или как его там зовут по-настоящему. Боже мой, боже мой… но надо ехать. В полдень выступление перед Нижнемиссисипской ассоциацией противников исследований стволовых клеток. После этого – креационистский обед в Паскагуле, потом – торжественное открытие нового казино в Билокси. Ох-ох-ох. Суматошное дело – баллотироваться в президенты. Для молитвы и самоуглубления совсем времени не остается.
Человек, взявший трубку, назвал себя просто Джеромом.
Говорил неподдельно нервным тоном. Судя по голосу, был в неподдельном восторге от Касс, что заставило и ее занервничать. Хотел встретиться с ней лично, из-за чего она занервничала еще больше.
– Мне просто хочется пожать вам руку, – сказал он. – И лично передать вам эти документы. Поверьте мне, я знаю, что вы в опасности, мисс Девайн. Но это будет для меня такая честь! Ведь я веду совсем неинтересную жизнь. Знаете, чем я вчера занимался? Составлял сравнительную поквартальную таблицу расходов на подгузники для пациентов. Как бы хотелось пережить пусть маленькое, но приключение!
– Я… – Касс колебалась. Звучало и правда искренне. Кто способен такое подделать?
– Очень вас прошу, – умолял Джером.
– Я вам перезвоню на этот номер через три часа, – сказала Касс.
– О, мисс Девайн, это будет такая честь. Такая честь.
Вопреки всем соображениям безопасности, она позвонила Терри. Сказала просто:
– Звякни мне на другой номер через полчаса.
И повесила трубку. «Другой номер» на их шифрованном языке означал следующий телефон-автомат в их списке.
– О, господи, Касс, – сказал ей Терри через полчаса. – Очень опасно!
