Банион вошел в конференц-зал, словно политик, с триумфом заступающий на новую должность. Толпа загудела.
– Он здесь! Он здесь!
– Где?
– Там!
– Да? А он ниже ростом, чем кажется по телевизору!
На пути к трибуне в плотном кольце дюжих телохранителей с квадратными подбородками Банион заметил несколько телекамер и узнал Джима Барнета, продюсера с Си-эн-эн.
– Отведи меня к вашему главному! – крикнул ему Барнет.
– Что ты тут делаешь?
– Снимаю твою речь. Может, попозже дашь интервью?
Да, разумеется, почему бы и нет? В конце концов, основная его цель – донести правду до сведения общественности, и неважно, каким образом эта цель будет достигнута. Банион знал Барнета как объективного журналиста, и к тому же, разве плохо, если он появится в программе новостей? Банион до сих пор переживал из-за скептического замечания Роз по поводу его участия в «Неразгаданных тайнах». Си-эн-эн – это то, что надо, хотя в глубине души он надеялся на «60 минут».
[44]
Слово взял доктор Фалопьян, почетный председатель уфологического конгресса. Сперва он тепло поприветствовал делегатов. Теперь, сказал он, мы можем гордо вскинуть головы. Нам больше не придется оправдываться и извиняться. Доктор осудил недавно скончавшегося астронома Карла Сагана, который в своей книге, напечатанной посмертно, обозвал его колдуном. Он призвал участников конгресса быть осмотрительными в своих комментариях прессе, ведь сегодня у нас наблюдается невиданный наплыв представителей средств массовой информации. Уфологам пришлось пройти долгий путь. Они славно потрудились, чтобы завоевать доверие к организации и создать достойное представление о ней. Но, добавил он, понизив голос, у нас были некоторые проблемы, связанные с опрометчивыми действиями…
По залу прокатился неодобрительный гул. Все прекрасно знали: речь идет о происшествии в Милуоки.
Отделение в Милуоки выпустило пресс-релиз на бланке организации без санкции Исполнительного комитета, в котором было объявлено, что президент Соединенных Штатов якобы похищен инопланетянами, а вместо него страной управляет человекоподобный гуманоид.
Гул нарастал. Банион понял: кое-кто из собравшихся считал, что ребята в Милуоки поступили абсолютно правильно.
– Такого рода заявления, – продолжал доктор Фалопьян, нервно подергивая бородкой, – только вредят нашей репутации. – У него не оставалось другого выбора, кроме как денонсировать милуокский пресс-релиз.
В зале послышались возмущенные выкрики.
Собравшиеся обязаны быть начеку, неукоснительно придерживаться собственных принципов! Все их действия должны быть научно обоснованы! Особенно сейчас, подчеркнул доктор Фалопьян, бросая умиленные взгляды в сторону Баниона, особенно сейчас, когда к рядам борцов примкнул представитель всемогущего истеблишмента, этого монстра, погрязшего во взяточничестве и коррупции…
Толпа начала скандировать: «Бани-он! Бани-он!»
Да, сказал доктор Фалопьян, сладко улыбаясь в объективы; он-то знал, почему все слетелись сюда словно мухи на варенье – чтобы услышать того, чья искренность не вызывает сомнений ни у кого!
– Бани-он! Бани-он!
В первый раз Банион испытывал страх перед выходом на трибуну.
Не только Банион изнемогал от волнения. В зале находился еще один человек, который с замиранием сердца ждал выступления. В одном из дальних рядов примостился Натан Скраббс, зажатый между двумя потными дородными участницами конгресса, одна из которых сжимала в руках книгу Линды Молтон Хау в роскошной суперобложке. Никогда еще Натан так тесно не соприкасался с миром, к созданию которого имел непосредственное отношение, и, надо отметить, этот мир не внушал ему особой симпатии.
Он приехал сюда только потому, что больше некуда было податься. А возможно, еще потому, что здесь уж его точно не станут искать.
Руководство МД-12 – что бы оно из себя не представляло – было недовольно Скраббсом, очень недовольно. Когда он пришел на работу на следующий день после похищения Баниона в Палм-Спрингс, то не нашел там ровным счетом ничего необычного – кроме компьютера. После того как Скраббс ввел пароль, на экране замигало что-то непонятное – какой-то бесконечный список пенсий по нетрудоспособности, выплачиваемых ветеранам, проживающим в штатах Оклахома, Джорджия и Делавер.
Ничего страшного, решил Скраббс, машина попросту дала сбой.
После двух дней безуспешной борьбы с компьютером, выдававшим ему все новые сведения о каких-то дурацких пенсиях и медицинских страховках, Скраббс догадался, что впал в немилость.
Самое страшное заключалось в том, что ему даже некому было позвонить. За все годы, проведенные в подвале Управления социального страхования, Скраббс не разузнал имени ни одного сотрудника МД-12. Ни одна организация не могла тягаться с этой умением возводить барьеры.
Потом произошел еще один неприятный инцидент. В то время как Скраббс лихорадочно стучал по клавиатуре, отворилась дверь и в кабинет заглянул охранник Управления социального страхования. Скраббс подскочил, словно его ужалили.
– Извините, что побеспокоил, сэр.
Прежде охранники не осмеливались заглядывать в его кабинет. Никогда! И было что-то странное в самом охраннике – слишком уж шустрый, совсем не похожий на вялых сомнамбул, мимо которых он проходил, торопясь в свое подземное логово. Что там говорить, работенка у них тут, в этом сонном омуте – не бей лежачего. Почему же тогда этот тип выглядит так, будто запросто может быть дублером Клинта Иствуда?
В тот вечер, придя домой, Скраббс достал ноутбук и ввел первые два пароля. Но только он собрался ввести третий, последний пароль, который превращал компьютер в секретный коммуникатор, как ему в голову пришла страшная мысль, от которой его бросило в дрожь.
Что если те же самые установки, которые дезактивируют взрывное устройство, перепрограммированы – теоретически, разумеется, – на выполнение прямо противоположных функций, то есть…
Скраббс медленно закрыл крышку ноутбука. Потом несколько часов просидел неподвижно, уставясь на него немигающим взглядом.
Всю ночь он не сомкнул глаз. Наконец, часа в четыре утра аккуратно завернул ноутбук в целлофан, сел в машину и поехал в сторону Потомака, точнее говоря, к острову Теодора Рузвельта. Припарковав машину напротив центра Кеннеди, Скраббс перешел пешеходный мостик и закопал пакет за мемориальной гранитной плитой.
Вернувшись домой, Скраббс заснул как убитый. От ноутбука он избавился, но это не решало более серьезной проблемы. Что теперь делать?
Так и получилось, что, перебрав все возможные варианты, Скраббс в результате оказался в душном конференц-зале уфологического конгресса. Сжавшись в комочек между двумя потеющими матронами и стараясь не дышать, он приготовился выслушать речь Франкенштейна, которого, поддавшись минутной слабости, создал из ничего, что называется, «экс нихило», из нескольких картинок на телеэкране. Эх, лучше было бы поехать в Филадельфию…
