— Только глупец или негодяй, — продолжал Бойс, — стал бы отнимать у присяжных драгоценное время, пытаясь доказать, что буквы, возникшие на лбу у президента Макманна, имеют естественное — или сверхъестественное — происхождение. — Он произносил речь, но при этом рассуждал так разумно и складно, что мог не опасаться возражений со стороны заместительницы ГП. — Дело в том, каким образом они там оказались.
— Возражаю.
— Приступайте к допросу, адвокат.
Для начала Бойс решил убедить присяжных в том, что он тоже считает капитана Грейсона величайшим светилом медицины со времен Галена.
Он мягко, ненавязчиво выяснил, сколько раз Грейсону доводилось производить вскрытие. Подумать только, неужели так много? Затем решительно отмел все подозрения, будто считает капитана Грейсона недостаточно компетентным, чтобы объяснять происхождение отметин, лишь потому, что тот не является судебным дерматологом. Помилуйте, ведь это главный флотский патолог! Сотрудник Военно-морского госпиталя в Бетесде — то есть один из блюстителей президентского здоровья!
В ответ капитану Грейсону оставалось лишь как можно более скромно добавить, что его квалификация, пожалуй, действительно представляется достаточно высокой.
Разумеется, разумеется.
Сэнди Клинтик подумала: Да они уже сроднились. Еще немного, и он начнет Грейсону спину массировать. Что он, черт возьми, замышляет?
— Капитан, в ходе вскрытия вы, вероятно, обследовали каждый квадратный дюйм тела президента?
— Да.
— И ничего не упустили?
— Возражаю. Свидетель уже ответил на вопрос.
— Вы взяли образцы ткани?
— Да.
— Вы взяли образцы ткани с нижней части ступней?
— Нет.
На лице у Бойса отразилось вежливое удивление:
— Я полагал, что это обычная процедура.
— Возражаю.
— Я перефразирую. Почему вы не взяли образцы ткани со ступней?
— Не счел нужным. Я осмотрел его ступни.
— А в ходе этого осмотра вы не обнаружили следов мыльного осадка?
— Следов мыльного осадка я не заметил.
— Однако, не взяв образцы ткани для анализа, можете ли вы со стопроцентной уверенностью сказать, что мыльный осадок отсутствовал?
Капитан Грейсон задумался.
— Нет, этого я утверждать не могу.
Бойс не стал настаивать. Требовать эксгумации тела американского президента, погребенного на Арлингтонском кладбище, — это уже чересчур, да и риск немалый, особенно если нет полной уверенности в том, что, принимая душ в последний раз, он забыл смыть мыльную пену с ног.
Однако ЗГП Клинтик на всякий случай подготовилась к такому повороту. Она внесла в список свидетелей научного работника компании «Проктер и Гэмбл», производившей любимое туалетное мыло президента, а также физика из Лаборатории реактивного движения. Ученый из «ПиГ» должен был показать, что брусковое мыло президента специально изготавливалось с таким расчетом, чтобы осадка почти не оставалось — результат дорогостоящего судебного процесса по иску на сумму в сто миллионов долларов, предъявленному человеком, который поскользнулся под душем. А физик из ЛРД должен был наглядно продемонстрировать маловероятность — один шанс из 2,6 триллионов — такого падения, в результате которого на лбу отпечатывается надпись
при условии, что плевательница находится на своем обычном месте в президентской спальне. Сэнди Клинтик отнюдь не горела желанием пускать присяжным пыль в глаза посредством векторов, сил тяготения, квадратных корней и формул с восемью переменными, но была готова и к этому.
— Капитан, — спросил Бойс, — что происходит с телом человека после смерти?
— Когда начинается трупное окоченение, все органы и ткани затвердевают.
— В таком случае, будет ли верным утверждение, что после смерти кожа человека становится более податливой? Другими словами, если прижать что-нибудь к коже через несколько часов после смерти, останется ли на ней отпечаток?
— Возражаю. Капитан Грейсон здесь не в качестве высококвалифицированного дерматолога.
Попалась! Прямо в ловушку.
— Ваша честь, — сказал Бойс обиженным тоном человека, убежденного в своей правоте, — именно обвинение вызвало капитана в суд в качестве свидетеля, сведущего в данных вопросах. Я ценю и уважаю его высокую квалификацию и тоже считаю, что он имеет полное право давать показания, касающиеся этого важнейшего аспекта судебной медицины.
Некоторые присяжные даже кивнули в знак согласия. В такие минуты сердце Влонко начинало радостно биться.
— Отклоняется. Можете отвечать на вопрос, капитан Грейсон.
— Когда начинается трупное окоченение, истощается запас кислорода, вследствие чего кожа становится бледной. Что же касается вопроса, заданного мистером Бейлором, то происходит отток крови и полная потеря эластичности. Поэтому теоретически любой след или отпечаток мог бы, пожалуй, сохраниться скорее после смерти, чем до таковой.
Все, дело в шляпе.
— Значит, капитан, если бы плевательницу прижали ко лбу президента после его смерти…
— Возражаю!
— Ваша честь, я просто хотел спросить у свидетеля-медика, можно ли добиться конкретного результата при определенном стечении обстоятельств. — Он метнул суровый взгляд на стол обвинения. — И хотелось бы указать обвинению, что я сохраняю за собой право вызывать предыдущих свидетелей повторно.
Долгое совещание у барьера сопровождалось шипением. Как хотелось публике услышать, о чем идет речь!
Наконец судья Голландец сказал:
— Прошу присяжных принять к сведению, что свидетель не вправе решать, имело ли место какое-либо событие на самом деле.
— Капитан Грейсон, — продолжал Бойс, — если бы после смерти президента плевательницу прижали к месту ушиба, мог бы там, по мнению такого уважаемого медика, как вы, остаться этот четкий отпечаток личного клейма мистера Ривира? Как на затвердевающей глине?
— Да, — сказал капитан Грейсон, — такое объяснение возможно. Теоретически.
Бойс улыбнулся:
— Благодарю вас, сэр. Пока вопросов больше нет.
Глава 18
Допрос капитана Грейсона, проведенный Бойсом, вызвал бурю в средствах массовой информации. Сенсационный заголовок на первой полосе «Нью-Йорк пост» гласил:
НАГЛЕЦ — ПРАВИТЕЛЬСТВУ: ЭТО ВАШИХ РУК ДЕЛО!
Умники с телевидения пришли к выводу, что Бойс только что «объявил войну» правительству Соединенных Штатов. Марка Фурмана, детектива, расследовавшего дело О-Джея Симпсона, выследили с вертолета, когда он охотился на лосей в Монтане, и доставили в телестудию в городе Бозмене, где полицейский смог прокомментировать сходство между обвинением в том, что он подбросил во двор Симпсона окровавленную перчатку, и Бойсовым утверждением, будто правительственные сыщики украсили лоб только что умершего президента рельефной надписью.
