— Наверно, поэтому я и влюбилась в Кена. В нем не было ничего напускного.
— А что «напускного» было во мне?
— Не надо это так воспринимать.
— Все дело в твоем папаше. Во время Второй мировой он получил медаль. Потом, после другой войны, появляется парень, у которого вся грудь в медалях, и ты, не успев опомниться, встаешь под его знамена.
— Может быть. Мне никогда не хотелось тратить сто тысяч на психоанализ, чтобы выяснить, в чем дело. Лучше уж истратить эти деньги на адвокатов.
— Ну что ж, даже герои иногда оказываются такими же самодовольными болванами, как и все мы, простые смертные, и это утешает. И все же один, еще более важный вопрос так и остается открытым.
— Какой?
— Как бы ты выглядела в трусиках на норковом меху.
* * *
На другой день, в очередной раз выставив Бабетту Ван Анку потаскухой тысячелетия, заместительница генерального прокурора Клинтик небрежно швырнула ее обмякшее, подергивающееся тело под ноги Бойсу для перекрестного допроса. Вставая из-за стола, Бойс чувствовал себя всей королевской конницей и всей королевской ратью. От Шалтая-Болтая только мокрое место осталось.
Когда он приближался, Бабетта с опаской ответила на его улыбку. Она уже знала, что он по какой-то причине на ее стороне — в отличие от той стервы обвинительницы. Этот Бейлор так много раз сказал «возражаю!», что у него, наверно, уже язык к нёбу присох. Моррис, Говард и Бен объяснили ей, почему он проявляет деликатность: чтобы у жены не было мотива для убийства Кена. Но они предупредили ее: берегитесь его. Краткие ответы.
Бойс задал несколько формальных предварительных вопросов, тем самым внушив присяжным, что, как и многие из них, Бабетта выросла в бедной семье и что она на свой — хотя и несколько экстравагантный — лад доказала осуществимость американской мечты. Развивая эту мысль, он заговорил о фильме «Меня называют генералом Пауэллом!» — и Бабетта смогла упомянуть о том, как увлекательно было сниматься вместе с актером Дензелом Вашингтоном в биографической картине о Колине Пауэлле. Он участливо выслушал ее печальный рассказ о роли в фильме «Рейс 208 задерживается», где она сыграла израильскую парашютистку, которая в одиночку спасает гигантский аэробус, полный школьников-хасидов, от захвативших его палестинских фанатиков. Именно после этих съемок, сообщила она суду, наступило озарение, побудившее ее использовать все свое влияние в борьбе за мир на Ближнем Востоке.
— Вы с президентом Макманном были очень близки, не правда ли? — спросил Бойс, внезапно переменив тему.
Казалось, Бабетта опешила от этого вопроса.
Бойс уточнил:
— То есть он часто обращался к вам за советом по поводу положения на Ближнем Востоке, верно?
Бабетта просияла:
— Ах, вы даже не представляете!
— Это значит «да»?
— Да. Да. Постоянно. Он мне звонил.
Некоторые журналисты многозначительно переглянулись.
— Он звонил вам именно для того, чтобы поинтересоваться мирным процессом на Ближнем Востоке?
Как учил кумир Бойса Эдвард Беннетт Уильямс, идеальный перекрестный допрос позволяет добиться целого ряда утвердительных ответов. Это доказывает, что вы полностью подчинили свидетеля своему влиянию.
— Много раз. Очень много раз.
— Он был совершенно уверен, что вы предоставляете ценную информацию?
— Да.
— Возражаю.
— Ваша честь, вероятно, заместительницу генерального прокурора огорчает то, что я допрашиваю свидетельницу, не прибегая к злостной клевете, гнусным инсинуациям и оскорблениям, но…
— Подойдите!
Нотацию у барьера Бойс выслушал молча. Дело того стоило. Впоследствии Влонко сообщил, что, слушая резкое замечание Бойса, присяжные четыре, пять, семь и тринадцать улыбались во весь рот.
— Мисс Ван Анка, — продолжал он, — правда ли, что таких людей, как вы, то есть творческих личностей, наделенных ярко выраженным общественным сознанием, иногда высмеивают или заставляют страдать за то, что они осмеливаются открыто выступать против несправедливости или в защиту угнетенных…
— Возражаю!
— Я перефразирую. Мисс Ван Анка, вас критикуют за вашу политическую активность?
— Постоянно.
Бойс так грустно покачал головой, словно ему было нестерпимо больно это слушать.
— Вероятно, это тяжело.
— Возражаю.
— Снимается. Это тяжело?
— Очень тяжело. Люди постоянно говорят ужасные вещи.
— Мисс Ван Анка, сознаете ли вы, что влиятельные группировки на Ближнем Востоке были осведомлены о том, что президент вас благосклонно выслушивает, и пытались помешать вам его консультировать?
— Я возражаю. Категорически возражаю. Ваша честь!
— Позвольте мне перефразировать. Пытались ли влиятельные группировки на Ближнем Востоке помешать вам консультировать президента Соединенных Штатов по вопросам внешней политики?
— Мне… казалось… да?
Бойс кивнул.
— А правда ли, что эти группировки, пытаясь добиться своей цели, распускали слухи, будто вы с президентом — любовники?
Бабетта кивнула. У нее задрожал подбородок. Она потупила взор. Потом, словно по команде режиссера, залилась слезами.
— Да, — вымолвила она, задыхаясь от рыданий.
Бойс покачал головой, словно не веря своим ушам.
— Причиняло ли это боль лично вам, мисс Ван Анка?
— Вы не представляете.
— Какое чувство у вас как у женщины вызывало то, что люди часто говорили такие гнусные, неприятные вещи…
— Возражаю. Ваша честь, защита проводит перекрестный допрос или собрание группы поддержки?
— Задавайте свой вопрос, адвокат.
— Какое чувство это вызывало у вас как у женщины?
— У меня возникало такое чувство… — Бабетта шмыгнула носом, — …что, несмотря на все достижения женского пола, впереди у нас еще долгий путь.
— Мисс Ван Анка, правда ли, что два года назад, в феврале, вы лично передали конфиденциальное сообщение от президента Макманна премьер-министру Израиля?
Глаза у Бабетты расширились. За минувшие годы она так приукрасила рассказ об этом пустячном событии, что он превратился в героическую эпопею, способную посрамить историю завоевания Англии норманнами. Она поведала множеству людей, что президент просил ее передать израильскому премьер-министру «совершенно секретное» сообщение. На самом-то деле сообщение гласило: «Скажи этому пожирателю черствых бейгелей, что у этой бабы, его нового пресс-секретаря, лучшая задница в Благодатном Крае». В устах Бабетты эта история звучала так, точно президент поручил ей передать просьбу не применять ядерное оружие против Сирии.
