– Но король говорил о ней? Что же он говорил?
– Он говорил, что и она его любит.
– О, вы видите, видите, граф!
И Рауль сделал жест, полный отчаяния.
– Рауль, – снова начал граф, – поверьте мне, я высказал королю решительно все, что вы сами могли бы сказать ему, и мне кажется, я изложил это в простой, но достаточно твердой форме.
– Но что же именно?
– Я сказал, что между ним и нами – полный разрыв, что вы отныне ему не слуга; я сказал, что и я отойду куда-нибудь в тень. Мне остается спросить у вас лишь об одном.
– О чем же, граф?
– Приняли ли вы какое-нибудь решение?
– Решение? Но о чем же?
– Относительно вашей любви и…
– Доканчивайте.
– И мщения. Ибо я опасаюсь, что вы жаждете мщения.
– О, любовь!.. Быть может, когда-нибудь позже мне удастся вырвать ее из моего сердца. Я надеюсь, что сделаю это с божьей помощью и опираясь на ваши мудрые увещания. Что же до мести, то я жаждал ее лишь под влиянием дурных мыслей, дурных, ибо настоящему виновнику я отомстить не могу, и я отказался от мести.
– Значит, вы больше не ищете ссоры с господином де Сент-Эньяном?
– Нет, граф. Я послал ему вызов. Если господин де Сент-Эньян примет его, дуэль состоится, если нет, я не стану возобновлять его.
– А Лавальер?
– Неужели вы могли серьезно предположить, что я стану думать о мщении женщине, граф? – сказал Рауль с такою печальной улыбкой, что у Атоса, который столько пережил и был свидетелем стольких чужих страданий, на глаза навернулись слезы.
Он протянул руку Раулю. Рауль живо схватил ее и спросил:
– Значит, вы уверены, граф, что положение безнадежно?
Атос, в свою очередь, покачал головой.
– Мой бедный мальчик! – прошептал он.
– Вы думаете, что я все еще испытываю надежду, и пожалели меня. Самое ужасное для меня – это презирать ту, которая заслуживает презрения и которую я так обожал! Почему я ни в чем не виноват перед нею? Я был бы счастливее, я простил бы ее.
Атос грустно взглянул на сына. Слова, которые только что произнес Рауль, вырвались, казалось, из собственного сердца Атоса… В этот момент доложили о д’Артаньяне. Его имя прозвучало для Рауля и для Атоса по-разному.
Мушкетер вошел с неопределенной улыбкою на устах. Рауль замолк. Атос подошел к своему другу; выражение его взгляда обратило на себя внимание юноши. Д’Артаньян молча мигнул Атосу; затем, подойдя к Раулю и протянув ему руку, обратился к отцу и сыну одновременно:
– Мы, кажется, утешаем мальчика?
– И вы, неизменно отзывчивый, пришли оказать мне помощь в этом нелегком деле?
Произнося это, Атос обеими руками сжал руку д’Арта-ньяна. Раулю показалось, что и это рукопожатие заключает в себе какой-то особый смысл, не имеющий прямой связи со словами отца.
– Да, – ответил капитан мушкетеров, покручивая усы левой рукой, поскольку правую держал в своей Атос, – да, я прибыл сюда и для этого…
– Бесконечно рад, шевалье, бесконечно рад, и не только утешению, которое вы с собою приносите, но и вам, вам самому! О, я уже утешился! – воскликнул Рауль.
И он улыбнулся такою грустной улыбкой, что она была печальнее самых горестных слез, какие когда-либо видел д’Артаньян.
– Вот и хорошо, – одобрил д’Артаньян.
– Вы пришли, шевалье, в тот момент, когда граф передавал мне подробности своего свидания с королем. Вы позволите графу, не так ли, продолжить рассказ?
Глаза юноши стремились, казалось, проникнуть в глубину души мушкетера.
– Свидания с королем? – спросил д’Артаньян, и притом настолько естественным тоном, что не могло быть и тени сомнения в том, что он искренне изумлен. – Вы видели короля, Атос?
Атос улыбнулся:
– Да, я виделся с королем.
– И вы не знали, что граф видел его величество? – спросил наполовину успокоившийся Рауль.
– Ну конечно, не знал.
– Теперь я буду спокойнее, – проговорил Рауль.
– Спокойнее? Относительно чего же спокойнее? – спросил у Рауля Атос.
– Граф, простите меня, – сказал Рауль. – Но, зная привязанность, которой вы меня удостаиваете, я опасался, что вы, может быть, слишком резко изобразили его величеству мои горести и ваше негодование и что король…
– И что король… – повторил д’Артаньян. – Кончайте вашу мысль, Рауль.
– Простите меня и вы, господин д’Артаньян. На какую-то долю секунды я проникся страхом, признаюсь в этом, при мысли, что вы пришли сюда не как господин д’Артаньян, но как капитан мушкетеров.
– Вы с ума сошли, мой бедный Рауль! – вскричал д’Артаньян, разражаясь хохотом, в котором внимательный наблюдатель пожелал бы увидеть большую искренность.
– Тем лучше, – сказал Рауль.
– И впрямь, вы с ума сошли! Знаете ли, что я посоветую вам?
– Говорите, сударь, ваш совет не может быть плох.
– Так вот, я посоветую следующее: после вашего путешествия, после посещения вами господина де Гиша, после посещения вами принцессы, после посещения вами Портоса, после вашей поездки в Венсенский лес я советую вам немножечко отдохнуть; ложитесь, проспите двенадцать часов и, проснувшись, погоняйте до изнеможения доброго скакуна.
И, притянув Рауля к себе, он поцеловал его с таким чувством, с каким мог бы поцеловать своего сына. Атос также обнял Рауля; впрочем, нетрудно было заметить, что поцелуй отца более нежен и объятия его еще крепче, чем поцелуй и объятия друга.
Юноша снова взглянул на обоих, стараясь всеми силами своего разума проникнуть в их души. Но он увидел лишь улыбающееся лицо д’Артаньяна и спокойное и ласковое лицо графа де Ла Фер.
– Куда вы, Рауль? – спросил Атос, заметив, что виконт де Бражелон собирается уходить.
– К себе, граф, – ответил Рауль задушевным и грустным тоном.
– Значит, там вас и искать, если понадобится что-либо сообщить вам?
– Да, граф. А вы думаете, что вам понадобится что-то сообщать мне?
– Откуда я знаю? – произнес Атос.
– Это будут новые утешения, – усмехнулся д’Артаньян, мягко подталкивая Рауля к дверям.
Рауль, видя в каждом жесте обоих друзей полнейшее спокойствие и невозмутимость, вышел от графа, унося с собою лишь свое личное горе и не испытывая никакой тревоги иного рода.
«Слава богу! – сказал он себе самому. – Я могу думать только о своих делах».
И, завернувшись в плащ, чтобы скрыть от прохожих грусть на лице, он направился, как обещал Портосу, к себе на квартиру.
Оба друга с равным сочувствием посмотрели вслед несчастному юноше. Впрочем, они выразили это по-разному.
