Я не бывал прежде в этом святилище культуры и, пересекая просторную площадь, чувствовал себя юным студентом. На меня сверху вниз смотрела огромная бронзовая статуя. «Иссак Ньютон, по рисунку Уильяма Блейка» — два выдающихся ума на противоположной стороне шкалы по отношению к моему ненадёжному клочку студенистой плоти. Наверху эскалатора открывался вид на застеклённое хранилище. Миллионы книг, все знания человечества заключены здесь, и чувство благоговения охватило меня. Отовсюду звучали приглушенные перешёптывания студентов и академиков.
Рон уже ждал меня и поднялся навстречу пожать руку. Никакой враждебности от него не исходило, но мне всё равно неловко было смотреть ему в глаза.
— Воган, спасибо, что пришёл.
— Да пустяки. Как Мэдди?
— Почти не выходит из своей старой детской. Мама приносит ей еду, оставляет поднос у кровати, а через несколько часов забирает…
— Да уж…
— Знаешь, Джин не любит, когда я путаюсь у неё под ногами, поэтому я решил съездить в Лондон, немного почитать о твоих медицинских проблемах. Надеюсь, ты не против?
Боль разочарования пронзила меня — оказывается, он проделал весь этот путь, просто чтобы поболтать о моей амнезии. Я-то надеялся, что он принес весточку от Мэдди, что ему поручена дипмиссия по восстановлению дружественных отношений.
— Кажется, мне удалось обнаружить несколько интересных случаев, — сообщил он.
Я лишь равнодушно кивал — я давно уже прочёл все, что известно о ретроградной амнезии.
За соседним столом юная парочка не сводила глаз друг с друга. Видимо, настолько влюблены, что не в силах разлучиться даже для еды, поэтому две соломинки, опущенные в один стакан, вытягивали кофейный фраппе
{8}.
— Не могу сказать, что эта история в точности повторяет твой случай, но, полагаю, ты должен о ней знать. — Он разложил на столе несколько страниц, скопированных из разных книг и старых журналов. — В 1957-м некий бизнесмен из Нью-Йорка пережил нечто подобное. У него была очень нервная работа — руководитель, от решений которого зависела судьба миллионов долларов, в общем, постоянный стресс. И вот однажды он пропал, а когда его через неделю отыскали, то не помнил, кто он и чем занимается в жизни.
— Ну, непосредственно об этом случае я не читал, но знаю о многих таких же.
— Ага, и так же, как ты, этот джентльмен мало-помалу восстанавливал память, пока не пришла пора возвращаться к работе, но правление выступило против.
Студент вытащил свою соломинку и любезно предложил подружке слизнуть сладкую пенку.
— Но когда он вроде уже вернулся в нормальную жизнь, внезапно вспомнил, что обманул собственную компанию. Он страдал от чувства вины, во всём признался и подал в отставку.
— Простите, Рон, не понимаю, как это может мне помочь? Я ведь тоже самое страшное вспомнил в финале. Мало утешения в том, что могло быть и хуже…
— Я просто подумал, что это может иметь отношение к твоему опрометчивому поступку в Париже.
Я густо покраснел, услышав такое определение из уст собственного тестя.
— М-да, самое смешное, что я о нём больше ничего не помню. В день праздника воспоминание было таким же ярким, как прочие. Но отчего-то опять стерлось в памяти.
— Но это же и есть один из симптомов!! — радостно воскликнул Рон. — Вот послушай. Компания провела расследование, и оказалось, что всё — неправда. Никакого мошенничества не было, это ложная память!
Никогда ещё не видел Рона в таком возбуждении.
— Ложная память? Каким образом?
— Дело в том, что в глубине души он боялся возвращаться к стрессу и тревогам своей прежней жизни и подсознательно искал оправданий, чтобы избежать самого последнего шага.
— Откуда вы всё это раздобыли? — Я начал перебирать бумаги Рона.
— Из книг. Из книг, хранящихся в этой библиотеке. Ты же говорил, что прочитал всё, что написано по твоей проблеме?
— Да, но в Интернете.
— Эти исследования довольно давние. Думаю, монографии были написаны задолго до появления медицинских онлайн-журналов. В библиотеке можно найти поистине увлекательные вещи.
— Вы хотите сказать, что есть и другие случаи?
— Конечно — взгляни. Вот очень интересная книжка по психиатрии, изданная ещё в 1930-е. Член городского совета в Линкольне признался, что убил женщину, которая, как выяснилось, была жива и здорова.
— Не понимаю…
— Пациенты не выдумывали свои воспоминания, они действительно считали, что совершили преступление.
Я торопливо просматривал страницы, пестрящие малопонятными терминами. Давно известная психиатрическая теория заключалась в том, что эти люди переживали вспышки ложной памяти по тем же самым причинам, по которым они прежде заработали амнезию. Не в силах справиться с напряжением или угрозой неудачи, мозг предлагал экстраординарное решение: стереть воспоминания о полной стрессов жизни или создать новые, которые не позволят вернуться к ней.
— Я рассказал коллеге в школе, по какой причине мы с Мэдди вновь расстались, — задумчиво проговорил я. — Он удивился и сказал, что Иоланда никогда не ездила с нами в Париж. И вообще к тому моменту уже уволилась. Я решил, что он всё перепутал.
— Кажется, твой мозг опять сыграл с тобой шутку.
— Рон, но это же прекрасно! Меня словно из тюрьмы выпустили! У меня не было никаких интрижек на стороне! — чуть громче, чем необходимо, воскликнул я, и две пожилые дамы за соседним столиком разом уставились на нас. — Я не изменял своей жене! — сообщил я дамам. — Невероятно. Мэдди в курсе?
— Да, я рассказал ей вчера вечером.
— И что она сказала?
— Предложила встретиться с тобой.
— Но она рада?
— Скорее задумчива. Она сказала: «Выходит, Воган и не изменял, и…»
— Великолепно!
— «…и он просто полный псих».
— М-да…
По соседству загремели стулом. Неосторожное слово или жест обидели девушку, она вскочила и выбежала из кафе, а растерянный парень бросился следом.
— Вы расскажете ей, что Иоланда вообще не ездила в Париж? Расскажете, что я теперь ничего не помню про этот роман? Это ведь подтверждает мою невиновность, правда? Пожалуйста, расскажите ей обо всем и попросите позвонить мне.
— Ты ведь не сумасшедший, верно? Ты просто сходишь с ума по Мэдди, — улыбнулся Рон. — Да и кто бы устоял?
* * *
Спустя несколько часов, усаживаясь в актовом зале школы, где учились мои дети, я на всякий случай занял соседнее кресло, хотя не был уверен, что оно понадобится. Джейми и Дилли участвовали в школьной постановке «Тихоокеанской истории», и сразу из Британской библиотеки я помчался сюда. Я написал Мэдди, что оставил ей билеты у входа и что она не обязана встречаться потом со своим бывшим мужем, если не хочет. Волнение детей на сцене не шло ни в какое сравнение с переживаниями одного из взрослых, наблюдающих за ними из зала.
