— Просто мне нравится такая жизнь, — говорит он, встретившись со мной в одном из лондонских клубов, популярном у журналистов.
Большинство знаменитостей ниже ростом, чем ожидаешь, а Конвей высокий и симпатичный, с живыми голубыми глазами и бомжевато-неряшливый — верный признак великого артиста.
Я симпатичный! В газете написано! Что до неряшливости великого артиста, втайне должен признать, что я и в жизни неряха.
— Обычные клубы и кафе — вот кровь эстрады в Великобритании, — объясняет он, — но их игнорируют телевидение и крупные театры, которые выхватывают немногие громкие имена, оставляя широкие массы прозябать.
Зато теперь зрители знают, что если почаще ходить в клубы, то в конце концов их ожидает сюрприз — выступление одного из самых веселых юмористов страны. Представьте, что вы идете на матч местного футбольного клуба и вдруг узнаете, что на этой неделе за них решил играть Дэвид Бекхэм. А ведь Джимми Конвей даже не требует, чтобы ему платили больше, чем другим исполнителям. Впервые в жизни владельцы эстрадных клубов смеются не меньше своих зрителей.
От незаслуженной похвалы все еще кружилась голова, а меня уже помаленьку озадачивали некоторые фразы в этом почти идеальном описании. По-видимому, я подтвердил, что за всеми моими шутками скрывается печальный характер, а моя тяга к пиву «Гиннесс» выдает ирландские корни. Впрочем, это мелочи. Статья была отличная, с большими фотографиями и броскими подписями, — гораздо лучше, чем я мог надеяться, если бы мы оба действительно явились на концерт. Теперь я стал кем-то. Я преуспел. Я перечитал все от первой до последней строчки, на этот раз медленнее, благоговейно смакуя кульминацию:
«Рыбный ринг» — так газета «Лос-Анджелес таймс» назвала самый популярный номер Джимми Конвея. Но и этого мало, чтобы оценить его отточенный юмор. Говорят, эстрада — новый рок-н-ролл. Что ж, вот вам панк эстрады. Я видела будущее — и оно смеется.
— Вот горазда врать-то! — в восторге хохотнул я, пораженный, что журналист национальной газеты так запросто и нагло лжет.
Только тут я обратил внимание, что в статье не указано, в каком именно эстрадном клубе была Арабелла и какие еще юмористы выступали, — напустила туману, чтобы защититься. Трудно было разобраться в чувствах, нахлынувших на меня, пока я читал очерк о себе. Как любая серьезная психологическая травма, эта шла этапами. За шоком последовало недоверие, затем восторг, потом огромная благодарность, которая, наконец, уступила место последней стадии — гордости. Да, я очень гордился тем, какой я сильный юморист. Вот же, черным по белому. «Ну, Джимми, ты же это заслужил, — пошутил я. — Скажем честно, ты над этим работал, играл во всех клубах, ты свое отработал, никто не заслуживает этого больше тебя».
Через несколько дней Арабелла вернула мне оригиналы фотографий с короткой запиской каракулями:
Надеюсь, статья Вам понравилась. Извините, что не осталась поболтать в тот вечер — надо было торопиться на вечеринку к подруге. Но, по-моему, вы просто класс. Фотографии прилагаю. Звонили из «Комеди Стор», спрашивают, нельзя ли поместить копию вашей фотографии на Стену Славы.
Не исчезайте.
Ваша Арабелла.
P.S. У нас в редакции некоторые помнят Ваши выступления еще до поездки в Америку. Говорят, Вы и тогда блистали.
Блин, ну а то! Блистал, конечно.
6
27, проезд Вязов
Восточный Гринстед
Западный Суссекс
Англия
Дорогой Джеймс,
В песне о славе, под названием «Слава», Дэвид Боуи спрашивает славу, как ее зовут. Я об этом сегодня размышлял долго и серьезно. Потом решил, что понятия не имею, о чем это он. Но в «Славе» дети говорят: «Слава — хочу научиться летать», а это так и есть. Такие вещи намного легче делать, если ты знаменит.
Но смысл славы не только в том, что можно брать уроки управления самолетом или что-то другое. Еще это дает возможность сделать в жизни что-то действительно хорошее. Скажем, если не удается собрать средства для какого-то стоящего дела, ты можешь подойти и сказать: «Привет, давайте, я помогу! Я суперзвезда, можете использовать меня для рекламы вашего благого дела». И все девушки, которые работают в благотворительных организациях, будут так благодарны и почувствуют, как им повезло, что ты появился, а потом газеты поместят фото, где ты трясешь банкой в пользу инвалидов или тому подобное, ты можешь даже постоять рядом с инвалидом и показать, что ты даже на такое готов. И в газетах о тебе писали бы, что ты собираешь средства на благотворительность, а все бы думали: «Это просто чудо!» Я имею в виду, что «благотворительность — это чудо», а вовсе не «это же чудо, что наш чудный Джеймс Конвей занимается благотворительностью». Хотя нет смысла заниматься благими делами анонимно, потому что иначе какая разница, будешь как простой человек трясти кружкой на площади, и сто лет пройдет, пока хоть полфунта соберешь.
Я всегда считал, что чем больше сил вложишь, тем больше отдача. Кроме, конечно, этих мошеннических торговых пирамид. Туда лучше вкладывать поменьше или вообще им денег не давать, если уж знаешь, что это сплошной обман, а такое часто бывает, а иногда даже преднамеренно. Но суть в том, что в наши дни слишком многие получают больше, чем дают. Они получают все эти хорошие вещи, которые покупают, хотя, думаю, они не просто получают, а законно приобретают. Ну, что бы они там ни получали, взамен они дают совсем немного, а так быть не должно. Как знаменитый человек, ты должен будешь показывать всем пример, какой ты правильный. Потому что, когда Слава наконец постучится в твою дверь, у тебя возникнет искушение ездить повсюду в шикарной машине, покупать дорогие вещи и ходить на вечеринки, чтобы все думали, какой ты супер, но ты должен не только так поступать, а еще по несколько часов в неделю уделять людям, которым повезло меньше тебя. А если удача на твоей стороне, то это уже значит, что почти всем подряд.
Искренне свой,
Джимми.
— А я и не знала, что в школе над тобой издевались, — сказала мама по телефону в то немыслимое воскресное утро.
— Никто надо мной не издевался.
— А вот в «Санди таймс» пишут: «Джимми Конвей отхлебнул пива, словно ему больно вспоминать. „Впервые искусство юмора я освоил подростком. Я понял, что меткой шуткой способен отразить агрессию школьных хулиганов, и юмор стал для меня вопросом выживания в джунглях детской площадки“». Заметь, как верно ты подметил насчет джунглей, сынок, — продолжила она, не переводя дыхания, — подумать только, сколько времени я потратила, выуживая колючки из твоего джемпера а их было так трудно вытаскивать ворота так всегда противно зарастали вьюном но это же государственная школа я думаю там всему есть место не только розам но и сорнякам, я тебя мечтала отдать в частную школу там гораздо лучше база в Чартерхаусе только папа и слышать не хотел ведь и так сколько денег потратили на Николаса он сегодня утром звонил они вернулись из Дордони
[35]
у них проблемы с разрешением архитектора на сельский дом, но это же французы они по природе упрямые как де Голль с Общим рынком…
