Она плохо спала и в ту ночь, и в следующую. Лицо Эльзы Гордон постоянно преследовало ее во сне. Она знала, что Даре нужна полноценная жена, но ей и в голову не приходило, что его потребность в женщине может быть столь велика. Джосси стала подумывать о том, чтобы пренебречь предостережениями глупого доктора и пригласить мужа в свою постель, но потом вспомнила, как она мучилась, рожая Кейтлин, и побоялась рисковать. Несколько раз она намеревалась сказать Даре о том, что ей известно про его измену, но так и не решилась. Если она заставит его выбирать между ней и Эльзой, каким будет его ответ?
Она строила свою жизнь вокруг Дары, делала все, чтобы он был доволен своей судьбой. Душевный покой Джосси был нарушен, поколеблен страхом и неуверенностью в себе. Через несколько дней няня сообщила, что Кейтлин нездоровится, но Джосси пропустила ее слова мимо ушей. Но потом пришел врач, диагностировал скарлатину, и весь дом словно переключился на другую скорость: шторы везде задернули, разговоры велись только шепотом. Дара сидел у кроватки, обтирая лобик Кейтлин полотенцами, смоченными в холодной воде. После обеда зазвонил телефон. Джосси сняла трубку, но, едва она представилась, послышались гудки.
Кейтлин мучил жар, ее крошечное тело покрылось мелкой сыпью. Они наняли сиделку, но Дара, нечесаный, с темными кругами под глазами, оставался в детской. Температура у девочки повышалась, дыхание стало учащенным и прерывистым. Джосси прижимала к себе голову мужа, гладя его по волнистым волосам.
— Если она умрет… — начал он и умолк, не в силах продолжать.
Джосси успокаивала, утешала его. Он стискивал ее, словно пытался позаимствовать у нее силы, и ее страх и отчаяние исчезли. Она поняла, что Дара никогда не бросит ее, потому что он никогда не покинет Кейтлин. И, глядя на больную дочку в кроватке, Джосси молилась, чтобы жар у нее спал. При этом она дышала ровно и глубоко, словно побуждая измученные легкие дочери следовать ее примеру.
На рассвете температура понизилась, и Кейтлин пошла на поправку. Через месяц, когда опасность для девочки миновала, Джосси устроила званый ужин. Пригласила Марджори Тейт с мужем, Тальботов, державших ферму к востоку от Кембриджа, и Гордонов.
— Славное угощение, Джосси, — сказала Марджори, когда на стол поставили жареного фазана, украшенного роскошными перьями. — Просто объеденье. Здесь всегда так вкусно кормят.
— Марку всегда надо держать, как ты считаешь, Эльза? — отвечала Джосси. — В конце концов, не так уж много нас здесь осталось — старинных дворянских семей. Многие поместья распроданы торгашам.
Эльза рассмеялась.
— По-моему, Джосси, у тебя слишком старомодные взгляды.
— Права собственности имеют большое значение. Нужно хранить то, чем владеешь по праву. Мне ненавистна сама мысль о том, что всем этим… — Джосси сделала широкий жест, как бы охватывая дом, поместье и самого Дару, сидящего напротив нее, — может пользоваться человек, не имеющий на то никакого права.
За столом воцарилось молчание. Джосси улыбнулась.
— Как ваша новая няня, Эльза? Хеймиш говорил, вам с трудом удалось найти подходящую женщину. Подбор прислуги, если не иметь опыта, дело непростое. — Джосси с радостью заметила, что Эльза боится ей отвечать.
— Последняя находка Эльзы просто ужас, верно, старушка? — Довольное лицо Хеймиша Гордона раскраснелось от вина. — Джон ее ненавидит. Постоянно изводит.
— Джон в сентябре пойдет в школу, — с гордостью сообщила Эльза.
— Тебе удалось устроить его в приличное место? Я могла бы, если нужно, замолвить за него словечко.
Джосси встретилась взглядом с Эльзой. Та хотела что-то сказать, но передумала, вновь плотно сжав губы. Дара взял бутылку кларета и, освежив бокалы мужчин, завел разговор об охоте. Ужин тянулся примерно до одиннадцати часов. Все было устроено так, чтобы произвести впечатление на гостей, продемонстрировать им возможности старинного богатства, но атмосферу портили мстительные подковырки возбужденной Джосси и страх униженной Эльзы. Дара много пил. Как обычно, он был внимателен к гостям, но его побелевшее лицо было непроницаемо и он не выпускал из руки бокал. Он явно догадался, чем вызвано столь неучтивое поведение жены. Гордоны попрощались первыми: Эльза силком утащила Хеймиша. Остальные две пары ушли через некоторое время после них.
— Ты вела себя оскорбительно… — сердито сказал Дара, когда они остались одни. — В чем дело?
И Джосси повернулась к нему.
— А то ты не знаешь!
Он побледнел еще сильнее, подошел к буфету, достал из ящичка сигару. Стоя спиной к жене, отрезал кончик сигары.
— Эльза Гордон — потаскуха, Дара.
Молчание. Потом:
— От потаскух тоже есть польза.
— Ты не можешь любить такую женщину, — стояла на своем Джосси.
Он обернулся к ней. Пламя свечей отбрасывало тень на его зеленые глаза, на его черты.
— Я не люблю Эльзу.
— Но спишь с ней.
Дара улыбнулся.
— Можно и так сказать. Хотя спать с ней мне еще не доводилось.
Она и так с трудом сохраняла спокойствие, но его слова окончательно лишили ее самообладания.
— Как ты мог, Дара? Ты причиняешь мне боль! Неужели сам этого не видишь?
Он моргнул.
— Я не хотел тебя обижать. Просто не думал об этом.
— Думал, я не буду возражать?
— Думал, что ты ничего не узнаешь. — Он нахмурился. — Впрочем, мне все равно, против ты или нет.
Джосси охнула, как будто он ее ударил. Она и не подозревала, что у нее хватит мужества задать свой следующий вопрос, но она все же спросила:
— Ты меня разлюбил?
Дара налил себе еще виски. По блеску его глаз она поняла, что он очень пьян.
— Разлюбил? — повторил он. — Я никогда не любил тебя, Джосси.
— Неправда! Любил! Я знаю, что любил! Ты влюбился в меня с первого взгляда… вспомни свое письмо!
— Письмо? — Он наморщил лоб. — A-а, то письмо. Я же говорил, что это не я его написал. Другой человек.
— Не говори так, Дара, прошу тебя! — вскричала она. — Ты пьян.
— Не спорю, Джосси, я пьян. Но я не лгу. Хочешь — верь, хочешь — нет. По поводу Эльзы Гордон не беспокойся. Она мне надоела. Я ее не люблю и никогда не любил, хотя она забавная штучка. Тебя я тоже не люблю, это так, но не брошу, а если найду смену Эльзе, просто буду более осторожен — ради Кейтлин. Понимаешь, женившись на тебе, я потерял единственную женщину, которую когда-либо любил.
Язык у него заплетался, но Джосси все равно разобрала слова: «Женившись на тебе, я потерял единственную женщину, которую когда-либо любил». Она смотрела на него во все глаза, у нее гулко стучало сердце.
— Ты ее не знаешь, — пробормотал он. — Хотя, видит Бог, должна бы знать.
