— Не останавливайся, черт побери! — пробормотал Гай, но машина притормозила и подъехала к тротуару. И тогда он заорал во весь голос: — Фейт!
Женщина не сразу отреагировала на его зов. Но когда он крикнул во второй раз, она остановилась, держась за дверцу автомобиля, и посмотрела на него.
Едва она обернулась, Гай понял свою ошибку.
— Николь, — проговорил он.
— Гай. Гай Невилл. — Она улыбнулась в ответ. — Как чудесно.
Он пытался отдышаться. Голова кружилась. Как глупо получилось. Несмотря на сходство с Фейт, Николь была совсем другой. Волосы у нее были светлее, глаза более синие, фигура…
— Она берет машину или нет? — заорал ему водитель такси.
— Нет, — крикнул он в ответ. — Извините.
Николь подошла к нему. Николь Мальгрейв. Интересно, сколько лет ей было, когда они виделись в последний раз? Тринадцать или четырнадцать. Ребенок. А сейчас она совсем взрослая.
— Здравствуй, Гай.
Она взяла его за руки и поцеловала. Ее несходство с Фейт становилось все ощутимее, сейчас Гай уже не понимал, как он мог спутать сестер. Николь была изысканно одета и держалась с такой уверенностью.
— Это просто замечательно, Гай. Ты совсем не изменился. — Она продолжала крепко сжимать его руки в своих. — Ты куда-то спешишь? Ты так тяжело дышишь.
— Я хотел догнать тебя, — объяснил он. — Я принял тебя за Фейт.
— Ты ошибся. — Она улыбнулась. — Может быть, я смогу ее заменить?
— Да. Да, конечно, — неожиданно для себя выпалил Гай.
Он ведет себя так, как будто ему семнадцать, а не двадцать семь. Надо взять себя в руки.
— У тебя есть время, чтобы выпить со мной, Николь? Или поужинать?
— От ужина я бы не отказалась. Репетировала целый день и жутко проголодалась. Но как же твоя жена, Гай? Она не будет тебя искать?
Он совсем забыл про Элеонору.
— Я могу позвонить ей и сказать, что задерживаюсь в больнице…
— Отлично. Вон там на углу есть телефон.
Только выйдя из телефонной будки, Гай задумался, зачем ему понадобилось лгать.
— Давай поищем ресторан, — сказал он.
Николь предложила местечко в Сохо. Пока они шли туда, повалил настоящий снег, скрывая обшарпанность лондонских улиц. В ресторане, пока Николь ела, Гай не сводил с нее глаз. Ему самому есть не хотелось, однако он чувствовал странное оживление. Словно разочарование последних месяцев наконец-то начало отступать прочь. Разговор шел на обычные темы, которые обсуждают, нечаянно встретившись с давним знакомым, — погода, война, последние фильмы, работа. Николь была забавна и остроумна, несколько раз ей удалось рассмешить Гая. Он вдруг понял, что ему весело. Он уже почти забыл, что такое веселье.
— Ты так смотришь на меня, Гай, — сказала Николь, касаясь его руки.
— Прости. Твой муж в Лондоне? — неожиданно спросил он.
— Вряд ли. У него ужасно секретная работа, поэтому я никогда не знаю, где он.
— Мне говорили, что ты ждешь ребенка…
— У меня родилась дочь, Элизабет.
— Поздравляю.
— Спасибо, Гай. Элизабет сейчас в Уилтшире, с бабушкой. Фейт рассказывала, что у тебя есть сын.
— Оливер живет с бабушкой Элеоноры.
Они доели пудинг.
— Кофе? — спросил Гай.
— Боюсь, что здесь его варят из листьев одуванчика или еще какой-нибудь гадости. Я думаю, лучше пойти ко мне на Девоншир-плейс.
Он услышал свой голос:
— Если хочешь.
На улице Николь взяла его под руку, и некоторое время они шли в молчании. Снег лежал, не тая, снежинки искрились в бледном свете автомобильных фар. Казалось, побитый, израненный город умылся и воспрянул духом.
В доме на Девоншир-плейс было холодно, пусто и гулко.
— Здесь нет нормального затемнения на окнах, — сказала Николь. — Я пыталась приспособить скатерти, но они все время сваливаются. Поэтому по ночам я зажигаю только свечи.
Гай поднес зажигалку к двум подсвечникам, стоящим на камине. Неяркое золотистое пламя осветило диван и кресла, ряды книг и темные прямоугольники картин на стенах.
— Налить тебе что-нибудь выпить, Гай? — спросила Николь, расстегивая плащ.
Гай понимал, что ему следует отказаться и поскорее уйти. Было десять часов. Элеонора теперь все время требовала от него оправданий, объяснений. Чем дольше он задержится у Николь, тем больше придется лгать. Но почему-то все это — Элеонора, Холланд-сквер и та фикция, в которую превратился их брак, — вдруг показалось ему странно нереальным.
Николь подошла к шкафчику с напитками. Ее движения были плавными и грациозными. Интересно, она всегда была такой? Гай понял, что почти не помнит ее. Она была младшей из детей и всегда бегала хвостиком за старшими братом и сестрой.
— Я пытаюсь вспомнить тебя в Ла-Руйи, — сказал он.
— Ты дружил с Фейт. Мне позволялось быть рядом с вами только из милости.
Он начал возражать, но Николь перебила:
— Это правда. Ты знаешь, что так и было, Гай.
Сделав глоток виски, Гай наконец-то смог вспомнить: они идут на прогулку в лес, а Николь с ревом бежит следом. Спутанные льняные кудри, пухлые детские ручки и красное, искривленное плачем лицо.
— Тебя это обижало?
— Да нет. — Она рассмеялась. — У меня были пони, а у Фейт был ты. — Она поставила свой бокал и пристально посмотрела на него. — Но сейчас мне следует обидеться.
— На что?
Глядя на нее, Гай думал о том, что Бог, неудовлетворенный предыдущими попытками, взял черты Мальгрейвов и воплотил их в нечто совершенное, нечто магнетическое. Нечто, от чего невозможно отвести глаз.
— Мне следует обидеться, — проговорила Николь, внося полную ясность, — если я для тебя до сих пор лишь на втором месте.
Гай солгал Элеоноре, но почему-то не мог лгать Николь. Он лишь едва заметно покачал головой.
— Но, разумеется, я не стала бы отнимать тебя у Фейт. Сестры важнее, чем любовники, правда?
— Николь, у меня есть жена, — наконец заговорил Гай.
— Но ведь ты ее не любишь. Если бы ты ее любил, ты пригласил бы меня домой, познакомил с ней, попросил остаться на ужин. А не пришел бы сюда. — Она улыбнулась. — Не переживай так, Гай. Я сказала лишь то, что и так ясно. Терпеть не могу недомолвок. Лучше говорить то, что думаешь, правда? — Она поежилась и накинула на плечи меховую шубку. — Разожги камин, Гай. Здесь так холодно.
Склонившись к каминной решетке, он услышал, как Николь добавила:
— Я всегда считала, что любовь оправдывает все. А без любви брачные клятвы — лишь слова.
