Неизвестно, как бы вышел из положения заросший шерстью самец, работавший служителем Огромного Колдуна, если бы положение не спас третий участник дискуссии, которого Анна тоже знала. Это был сотоварищ купца Полякова господин Кирсанов.
– Я не думаю, что это кощунство. Господь наш многострадальный действительно был распят.
– И распят как раз за кощунство! – Поднял вверх отросток передней конечности бритый Базаров, тем самым привлекая внимание и стараясь в дебрях стародавних мифов выбрать самые выгодные для себя куски. Мифы эти напоминали истрепанную колоду карт, из которой каждый жулик выдергивал по выбору подходящий козырь, стараясь убить карту противника. Но поскольку колода была чрезвычайно стара, толста и запутанна, каждому хватало карт, чтобы игра никогда не прекращалась.
– Что вы имеете в виду? – пустила звуковую волну самка Анна. Она много раз, лежа на станине, декодировала информационный носитель с мифами об Огромном Колдуне, но очень плохо помнила его содержание, поскольку каждый раз, начав декодировку, довольно быстро теряла сознание и проваливалась в черноту.
– Так и есть, Христос был распят за кощунство, – важно кивнул заросшим шерстью головным отростком самец в черной шкуре. Анна вдруг обратила внимание, что, когда он говорил, его малиновая присоска, едва видимая сквозь шерсть, причудливо шевелилась. Увлеченная видом присоски, шевелящейся, словно бы она жила отдельной от самца жизнью, Анна пропустила мимо хрящевых рефлекторов все звуковые волны, которые модулировала эта живущая отдельно присоска. И лишь когда заговорил самец Базаров, Анна вновь впала в смысловую струю.
– Но где у вас гарантия, что я со своими сомнениями в правильности старых истин и со своими стремлениями свергнуть отжившие святыни не есть новый Иисус, коего вы распнете по тем же самым причинам – за кощунственное покушение на устои?
Вместо ответа хрящевые рефлекторы Анны уловили немодулированные колебания, которые самка безошибочно определила, как звуки радости и веселья и, зараженная общим эмоциональным подъемом, сама непроизвольно растянула свою присоску. В этот момент присоска Анны, деформированная мышечными тканями лицевой части головы, более всего напоминала сегмент круга, обращенный выпуклостью вниз. Подобная деформация тканей была обычной реакцией эмпатичной особи на немодулированные колебания, связанные с повышенным эмоциональным фоном. А если бы немодулированные колебания были вызваны несчастьем, то есть депрессией эмоциональной сферы, присоска Анны растянулась бы схожим образом, с той только разницей, что ее выпуклость была бы направлена вверх.
– Над Христом тоже смеялись. И когда он проповедовал, и когда на кресте висел, – бросил Базаров – единственный самец, который не издавал немодулированных колебаний.
– Сравнивая себя с господом, вы богохульствуете, – снова бросил ту же карту заросший самец в шкуре служителя. – А ведь все мы дети божьи и потому…
Анна посмотрела на символ мучительного прерывания жизненного цикла, висящий на брюшине служителя, подняла переднюю конечность и особым образом махнула ею перед собой. Остальные сделали то же самое. Кроме Базарова.
Это движение передней конечностью было предназначено не для того, чтобы отгонять назойливых летающих насекомых, а имело волшебный смысл. Считалось, что, совершая эти ритуальные махания, человек делает нечто такое, что очень нравится Огромному Колдуну. Впрочем, было и другое мнение – некоторые служители говорили, что Огромному Колдуну, создавшему Вселенную, до фонаря, будут особи на одной из планет махать конечностями перед фасадной частью туловища или нет. На самом деле, учили они, ритуальные махания нужны самим разумным обитателям планеты – для того, чтобы почувствовать Колдовскую благодать. Анна, махая руками возле передней части тела, никогда никакой благодати не чувствовала, но исправно верила как в то, что махание необходимо Огромному Колдуну для приятного расчесывания его чувствилища, так и в то, что махание каким-то образом обеспечивает сохранение ее, Анниной эмоциональной сферы после завершения жизненного цикла.
Анна парадоксальным образом полагала, что ее эмоциональная сфера – это живой кусочек Огромного Колдуна, и после прекращения ее жизнедеятельности этот кусочек каким-то образом сохранится и улетит обратно к Огромному Колдуну. Будучи по жизни весьма здравомысленной самкой, она тем не менее безоговорочно верила в любые несообразности, если они касались Огромного Колдуна. Например, иногда служители давали Анне для поглощения и последующего переваривания жидкость и твердую пищу, уверяя, что это кусочки Огромного Колдуна – его плоть и кровь. Анна органами зрения и вкуса ощущала, что это вовсе не плоть и не кровь, а перебродившие ягодные соки и хлебо-булочные изделия, но Аннин мозг ставил блокировку перед этой информацией, не разрешая ее критическое осмысление. Анне нравилось чувствовать себя каннибалкой, пожирающей своего небесного отца. Возможно, это было подсознательной местью за то, что когда-нибудь Огромный Колдун убьет свою дщерь.
Опыт подсказывал Анне, что не грешить невозможно: Огромный Колдун специально так обставил дела, что проскочить мимо всех его запретов и рогаток никто не мог. Избавиться от преодоления полосы препятствий, то есть выйти из игры путем самостоятельного прекращения жизненного цикла, особь тоже не могла по условиям игры: это считалось страшным грехом. Но самый большой прикол был даже не в этом! А в том, что действующая парадигма утверждала, будто все Аннины соплеменники от рождения уже имеют на балансе отрицательные очки – так, как если бы уже согрешили в прошлой игре. Хотя даже не играли! Это немилосердное жульничество тем не менее принималось как должное и называлось служителями первородным грехом.
Когда Анна была детенышем, ей объясняли, что Огромный Колдун озлобился на всех особей ее вида, в том числе на еще не родившихся, за то, что их предки нарушили право собственности, употребив в пищу плоды растения, которое принадлежало Колдуну. Правда, потом Огромный Колдун якобы пересмотрел свои взгляды и стал выпускать на стартовую позицию особей с обнуленным счетом. Простил… Но чтобы простить своим питомцам первородный грех, он заставил их совершить грех еще более тяжкий – на сей раз не кражу, а убийство. Причем для списания былой кражи убить надо было ни кого-нибудь, а любимого детеныша из помета Огромного Колдуна… Вообще-то все Аннины соплеменники считались пометом Огромного Колдуна. Но среди этого бесконечного помета выделялась одна особь, которая сама о себе давала всем такую информацию, что она – Главный и Самый Любимый Сын Огромного Колдуна. И за то, что жизненный цикл этой особи был людьми мучительно прерван, человечество было прощено. Иными словами за убийство была прощена старая кража, а свежую мокруху Огромный Колдун на питомцев решил почему-то не вешать. И с той поры отрицательные очки на вновь родившихся питомцев Огромный Колдун уже не начислял.
История была довольно запутанной, и всех ее подробностей Анна не помнила. Однако точно знала, что Огромный Колдун, который руками ее соплеменников принес сам себе в жертву своего собственного любимого сына, как потом выяснилось, сам же и оказался этим сыном! Но на этом маскарад не закончился. Позже выяснилось, что Огромный Колдун был сделан из трех частей – из собственно Огромного Колдуна, Любимого Сына Огромного Колдуна и еще какой-то мутной субстанции, сути которой Анна понять не могла. Впрочем, знакомый служитель успокоил ее, заявив, что суть этой субстанции никто понять не может, главное знать, что она есть и весьма волшебна. Однако для каких целей нужно это знать, он так и не объяснил.
