– Оп-па! – вдруг скумекал мозг самца Базарова. – Получается, что будут жить на свете обычные грешники, как мы с вами, и люди святые, но без души. Причем святые в рай не попадут, ибо не нашлось у создателя души для них!
– Быть того не может, чтобы господь святых в рай не прибрал! Они ж без греха! – не поверил самец-купец.
– Да как же им грешить, гомункулам этим искусственным, – почесал конечностью головную шерсть самец-служитель, – если у них свободы воли нет? А нет свободы воли, потому что души нет!
– Получается, душа дана человеку только для того, чтобы грешить, – вдругорядь скумекал мозг самца Базарова.
– Вот откуда вся порча! – воскликнул самец-доктор. – Душа есть производитель пороков!
– А возможно, и так, – самец-служитель положил переднюю конечность на символ преждевременного прерывания. – Сумеешь, имея душу, от пороков удержаться, будешь вечно блаженствовать в раю, не сумеешь – вечная твоя жизнь станет адскою мукой.
– А если искусственный человек не грешит без всяких усилий?
– Тогда и вечной жизни он не достоин!
– То есть душа – это чистый черт внутри нас? Зачем же господь нас чертями заселил?
Самец-служитель не успел ответить на этот вопрос, как в информационный обмен вновь встрял самец Базаров:
– Есть выход, господа! И опять же от науки, каковая сию несправедливость может разрешить. Ведь несправедливо же, если праведник бездушный не получит вечного блаженства или на худой конец вечной жизни. Поэтому люди в будущем, особливо искусственные, не станут умирать вовсе! Наука придумает, как победить старость, болезни и смерть.
– Но тогда создания тварные не встретятся со своим отцом небесным, – возразил самец-служитель.
– Но тогда миру грозит перенаселение, – в более практичном русле выступил самец-купец. – Это ж сколько товаров потребуется!
– Но тогда просто наскучит жить! – вступила и самка Анна, вспомнив о старике Каренине и сообразив, что ей пришлось бы в таком разе куковать с ним целую вечность, а это немногим лучше ада.
– Из всего перечисленного самым страшным мне представляется ваше замечание, – самец-доктор обратился к менее рослому в сравнении с ним самцу Полякову – Остальное – пустое. Если наскучит жить так, смените деятельность и живите эдак, то есть иначе. Вы, Анна Аркадьевна, и нынче подобным же способом живете. Надоело книжку читать – пошли в карты поиграли… Что касается встречи с отцом небесным, то я и сейчас к нему не сильно рвусь. Надеюсь, что и вы, батюшка, не торопитесь?
– Сколь отпущено, столь и проживу. А вы, дети мои, зря отказываетесь от встречи с отцом небесным ради жизни вечной на Земле.
– Почему же?
– Встреча с любящим отцом – всегда радость.
– Не всегда, батюшка, не лукавьте, – помахал отростком передней конечности самец Базаров. – Для иных, согласно писанию, такая встреча может обернуться отнюдь не радостью, а вечными муками. Так что встреча эта – натуральная лотерея. И которые играть и рисковать не любят, с удовольствием променяют вашу опасную лотерею на вечную земную жизнь без рая, но и без гарантированного ада.
– А вы не грешите и не попадете в геенну огненную, – заступился за корпоративные ценности самец в черном.
– Да как же-с не грешить, если душа в нас специально для производства грехов вставлена!
– Старайтесь не грешить, поелику возможно, зато в обмен обретете вечное блаженство на небесах. Здесь-то потерпеть недолго. Неужто не стоит ради вечности?
– Да кабы знать точно! А так не грешишь, не грешишь, а потом раз – а там и нет ничего! – тоскливо прошевелил вкусовым отростком самец-купец. – Получится, жизнь одну-единственную зазря и профукал. Обидно.
– Есть тот свет! – Самец-служитель вновь положил конечности на символ. – Доказать, разумеется, существование бога, рая, ада и чертей нельзя, сие есть прибежище чистой веры.
– Веры, говорите?.. Вот вы, батюшка, говорите, что бог есть, а он, – самец Поляков кивнул в сторону Базарова, – говорит, что нет. Кому ж из вас верить?
– А кем вы станете, когда наука изобретет бессмертие? – Не дав служителю ответить, послал ему новый запрос бритый самец Базаров.
– Не доживу, надеюсь.
– А все-таки? Хирургия достигла в наше время высот немалых. Пирогов и другие врачи просто чудеса творят. Штопают израненные тела, как портной костюмы. Глядишь, лет через двадцать-тридцать…
– Если доживу и останусь в силах, служить буду так же в своем приходе, как и служил.
– Кому?
– Господу.
– Нет, я не о том… Для кого служить-то будете? Много ли прихожан у вас останется, если люди бессмертие через науку обретут, а не через вас? Зачем вы им станете нужны?
– Продавать-то что будете, грубо говоря? – профессионально поинтересовался самец-купец, сразу просекший фишку.
Да и служитель понимал, что без того свету торговать ему будет нечем. Разве что…
– За справедливостью люди придут! За утешением. Бессмертие дадите, а справедливости все равно на всех не хватит.
– А ведь не придут они за справедливостью! – воскликнул самец-доктор, которого вдруг озарило. – Сейчас-то люди надеются, что на том свете им достанется справедливости, которой на этом недостало. Вот и терпят. А в церковь ходят пополнять запас терпения и для утешения. А если ждать будет нечего и надеяться не на что… Уж коли родился нищим крестьянином, таким и будешь целую вечность без всяких перспектив. И церковь тут ничем не поможет.
– Одна дорога тогда – в революцию! – Базаров произнес эту фразу с такими амплитудно-частотными характеристиками, что Анна почувствовала: мысль о ниспровержении устоев социальной иерархии приятно возбуждает самца.
– Думаю, крестьян нужно оставить смертными, – решил купец. – Думаю, операция для бессмертия должна быть платной.
– То есть вам, толстопузым – бессмертие, а другим людям – шиш с маслом? – На сей раз амплитудно-частотные характеристики звуковой волны безошибочно подсказали Анне, что Базаров возмущен возможным отсутствием халявы.
– А вы полагаете, врачи, делающие операции по бессмертию, должны работать бесплатно? – И в голосе самца-доктора Анна тоже уловила легкий намек на возмущение.
– Нет, – смешался самец Базаров. – Но можно, начав с платного и даже дорогого бессмертия и обучив на заплаченные нуворишами деньги множество врачей, потом обеспечить всех бессмертием за общественный счет в земских больницах.
– А зачем, если после этого они бунтовать зачнут? – не уловил прагматичный самец-купец. – Как оградить государство от бунта?
– Расстреливать можно, – вдруг сказал служитель, поглаживая передней конечностью символ веры у себя на животе.
Все на некоторое время замолчали, осознавая новый парадокс – смертность бессмертных.
