– Кристальными людьми, составляющими революционные суды народа! Есть же такие люди, которые готовы свою жизнь отдать ради народа.
– Ради народа или ради его истребления?
– Ради удаления части для спасения целого… Такие люди, которым для себя лично ничего не нужно. Люди идеи.
– И много ли вы знаете таких кристальных людей? Быть может, их сто или тысячу человек на всю Россию. Не устанут ли они уничтожать остальных?
И сколько десятков лет у них это займет? А ведь за эти годы родятся новые плохие люди!
– Я уверен, что кристальных людей больше, их тысячи, сотни тысяч! Просто сейчас мозги у людей замусорены своекорыстностью, а когда будет поднято знамя свободного труда, пелена спадет.
– Пусть их будут даже миллионы, у которых пелена спадет!.. А остальные сотни миллионов останутся все такими же своекорыстными. Меня интересует, как можно ради будущего блага человечества чисто технически ликвидировать заразу своекорыстия вместе с ее носителями так, чтобы последние не взбунтовались?
– Ну, я думаю, что уничтожать подлецов можно будет прямо в тех же лагерях, где они будут накоплены. Там особо не побунтуешь.
– Это ж сколько патронов понадобится? И кто будут палачами? Ваши кристальные люди?
– Можно поручить эту печальную работу машинам. Ну, например, загонять людей как бы в баню, а на самом деле механически пускать в помещение удушающий газ, который безболезненно и быстро усыпит их.
– А дальше?
– Что дальше?
– Куда девать трупы?
– Трупы?.. Трупы по конвейеру пусть поступают в печи, где сгорают дотла, либо с пользой нагревая воду в паровых котлах для работы электрических машин.
– Какой ужас вы тут нарисовали! – воскликнула эмпатичная самка Анна.
– А вы не боитесь, что когда-нибудь ваши заводы по уничтожению людей станут самым страшным символом революционной эпохи и лягут несмываемым позором на человечество? – осведомился кривоногий Вронский. Он внезапно почувствовал внутри своего тела – там, где располагался аппарат для переваривания, – некий дискомфорт в виде ощущения распирания и понял, что скопившиеся в кишечнике газы от разлагающейся пищи готовятся вырваться наружу. Усилием воли самец сжал сфинктер и удержал газы внутри, чтобы не оконфузиться.
– Ужас, говорите? – Самец Базаров направил в сторону собеседника один из отростков передней конечности, каким особи его вида обычно указывали направление. – А чем ваш завод по убийству принципиально отличается от моего?
– Какой завод? – Вронский, боровшийся за удержание распирающих газов, даже сразу не сообразил, о чем речь. – Вы имеете в виду мою колбасную фабрику?
– Это для вас она фабрика по производству колбасы, как для меня мой завод – фабрика по производству будущего. А фактически ваше предприятие ничуть не лучше моего. Ведь что есть ваше предприятие, по сути? Завод по уничтожению личностей коров. А коровы не так уж сильно отличаются от нас, в отличие, например, от лягушек. Они такие же теплокровные и такие же млекопитающие. Они тоже любят своих хозяев и хотят жить.
– Вы назвали коров личностями?
– Ну да, конечно! Ведь они все разные по характеру. Они животные ласковые, другие сердитые, одни спокойные, другие устремленные… И не важно, от родителей им досталась эта разность свойств или от воспитания разными хозяевами. Важно, что коровы отличаются друг от друга. А коли они отличаются друг от друга, то они есть личности! Ведь что есть личность? Личность есть то, что отличает одного субъекта от другого, похожего.
– Вы полагаете, убивать коров – то же самое, что убивать людей?
– Нет, я полагаю, что убивать людей – то же самое, что коров.
– Однако… – Вронскому наконец удалось как-то усмирить приступ метеоризма, и он почувствовал себя чуточку увереннее. – А вы знаете, что я вам сажу, друг мой… Назовите мне хоть одного человека, который был бы идеальным гражданином, равно способным как отдать свою жизнь во имя народа, так и уничтожить любой народ во имя лучшей жизни. Кто был бы идеальным героем и одновременно идеальным бестрепетным палачом в вашей теории? Есть ли хоть один такой? Я что-то ни с одним подобным святым злодеем не знаком.
– Знакомы! – внезапно долетела звуковая волна из-за спин Вронского и самки Анны. Они оба обернулись и синхронно воскликнули:
– Рахметов!
Смуглый, похожий за татарина или даже туркмена Рахметов в новом сюртуке стоял позади них с небольшого росточка девушкой, и его присоска была растянута выпуклостью вниз, свидетельствуя о состоянии крайнего удовольствия от услышанного.
– Рахметов подкрался как всегда незаметно, – оповестил Базаров, который со своей позиции видел приближающегося Рахметова, как видел и то, что органам зрения Анны и Вронского приближающийся татарин недоступен.
– Я уже целую минуту слушаю вашу беседу и заверяю вас, господа, что такие люди в России есть и я из их скромного числа, – сказал Рахметов.
– Анна! – Вронский повернул торцевую часть головы к самке. – Вы знакомы?
– Да, конечно. Господин Рахметов имел честь бывать у нас дома. Я думаю, нет ни одного дома в Санкт-Петербурге, которого он бы не посетил. Рахметов ныне – самое модное веяние.
– Говорят, даже появился новый термин – «рахметовщина». – Вронский вновь почувствовал распирание брюшины и даже подумал, не отойти ли ему на минутку в изолированное помещение, чтобы спустить избыточное давление. Но решил не ходить: он знал, что, придя туда, как назло сразу расхочет выпускать газ, так чаще всего и бывало. Газовые приступы накатывали на него волнообразно, апериодично и почему-то всегда не совпадали с посещением изолированного помещения. – А не представите ли вы нам свою очаровательную спутницу, господин Рахметов?
– С удовольствием! Ее зовут Вера.
– Прекрасно… Анну Аркадьевну Каренину вы знаете. А это, прошу любить и жаловать, нигилист Базаров, славный своими революционными наклонностями, – растянув присоску, представил Вронский присутствующих рядом существ.
– Весьма рад знакомству, – Базаров посмотрел на молочные железы рахметовской спутницы, после чего припал ротовой присоской к протянутой ею передней конечности.
Анна сразу оценила, что подошедшая самка моложе ее и потому гораздо привлекательнее для самцов. Она непроизвольно скосила органы зрения на Вронского, но кривоногий самец никак не обнаружил своего интереса к молодой самочке. Нет, он, конечно, был бы не против совершить с ней акт неоднократной копуляции, представься ему такая возможность, более того, это доставило бы самцу чувство радости и удовольствия. Но предпринимать какие-либо целенаправленные действия в этом направлении он бы не стал, поскольку юная самка была не вполне в его вкусе. В отличие от Анны.
– Верочка, – глядя на грудь молодой самки, спросил Базаров. – Вы никогда не резали лягушек?
