– Решай, что тебе дороже – те ощущения, которые ты получаешь в койке с кобелирующим Вронским, или те ощущения, которые ты испытываешь при общении с сыном.
Анна почувствовала, как по передней части ее головы обильно потекла жидкость, а внутри ее головы созрела решимость…
Темнело. Или, говоря иными словами, фотоэкспозиция упала практически до нуля. Входное отверстие в групповое жилище освещалось небольшим приспособлением, в котором шла экзотермическая реакция окисления углеводородов, сопровождаемая сильным тепловым излучением и слабым паразитным излучением в спектре видимого света, которое и использовалось.
Открылся, прикрываемый подвижной панелью лаз, и на входе в строение нос к носу столкнулись два самца.
– Прошу проще…
– Извиня…
– Рахметов!
– О господи, ты ли это? Какая встреча!
– Вот уж не ожидал. Как ты здесь?
– Могу спросить тебя о том же, ибо удивлен не менее. Кой черт занес тебя на эти галеры, Родион? Ты бросил университет?
– Да нет. Я, в общем… У меня срочное дело здесь. Лучше ты расскажи, отчего ты бросил все дела и отправился в эти края…
Оба самца были не только поражены нежданным столкновением, но и не сильно обрадованы, поскольку каждый имел причины скрывать свое присутствие в данном месте и не хотел бы объяснять никому истинных целей своего пребывания здесь.
– Ты в гостиницу?
– Да. Хотел нынче лечь пораньше. Я завтра уезжаю. А ты куда выходил на ночь глядя?
– А я как раз собирался поужинать здесь неподалеку. Пойдем со мной. Ничего, успеешь выспаться, я тоже завтра собирался покидать этот город, дела зовут. Пойдем, посидим. Я угощаю, Родион.
Более молодой самец хотел было отказаться, но последняя фраза Рахметова заставила его пересмотреть свое решение.
– Ну, в принципе поужинать бы не помешало…
Самцы прошли вдоль выстроенных в ряд строений и вскоре нырнули в одно из входных отверстий, толкнув подвижную тяжелую пластину, краем крепившуюся к стене. Самцы оказались в большом помещении, специально предназначенном для группового поглощения протоплазмы за универсальные единицы эквивалента ценности. С тех пор как Родион одолжил некоторое количество этих единиц у самки Анны, у него еще оставалось немного, но к чему тратиться, если могут накормить за чужой счет?
Самцы привели свои туловища в положение для кормления, и Рахметов, подняв конечность, пустил короткую звуковую волну, привычно щелкнув манипуляторами. Тут же к ним подскочила низкоранговая особь.
– Значит, коньячок шустовский два раза, расстегаев пару. Ухи… Каши гурьевской. Что там у вас есть?
– Студень нынче шикарный.
– Ну, студень давай. С хреном. Потом еще два раза шустовский. А там посмотрим.
По мере того как информация о заказе поступала через уши в мозг Родиона, настроение его улучшалось. Ему уже не казалось столь неуместной эта встреча. Тем более что именно у Рахметова он спрашивал благословения на свой план. Конечно, лучше бы в таком деле обошлось вовсе без свидетеля, но желированный водный раствор термообработанных трупных частей всеядных животных примирил его с этой встречей.
Какое-то время оба молчали. Родион придумывал причину своего пребывания здесь и решил на всякий случай не связывать ее с последним их разговором в столичном трактире, дабы обеспечить сокрытие мероприятия и отсутствие ненужных, хоть и вполне лояльных свидетелей. А Рахметов, разумеется, не мог сказать чахлому самцу, что получил от субдоминанта внутренних дел инструкции самого решительного свойства, которые должен был осуществить завтра в поезде.
– Ну-с, какими судьбами, Родион?
– Почти случайно-с. Милая девушка, с которой я живу – ты, может быть, слышал о ней, – приехала сюда получить небольшое наследство. Совсем небольшое, едва оправдывающее нашу совместную дорогу и проживание здесь.
– Кажется, ее зовут Соня. И она… – Рахметов осекся.
– Эту гнусные слухи! Она чистейшее существо и если однажды оступилась, то… В любом случае мы собираемся вскоре пожениться. И я…
– Прости, прости! Я даже и не поверил в эти дурацкие сплетни, когда мне сказали, что ты уже целый год живешь с… э-э… В конце концов, это не мое дело. Напротив, я даже рад… В смысле, не то чтобы рад… Короче, жизнь непростая штука, и каждый зарабатывает деньги, как может. И я считаю, что во всем виноваты не эти несчастные существа, а проклятый царизм… Фу-у-у… А сколько ей, кстати, лет?
– Тринадцать, – буркнул Родион. – Скоро четырнадцать.
– М-м-м… Не слишком стара. Ну, и как она?.. То есть я хотел сказать, как вы вместе живете? В смысле я рад, что у вас все налаживается, и вот наследство подфартило… В общем, забудь… Главное, что мы встретились с тобою, и давай выпьем.
Наркотик начал свое неспешное путешествие по самцовым утробам, растекаясь по внутренним трубам и полостям, постепенно всасываясь в их влажные стенки и разносясь транспортной жидкостью к мозгу. Внутренние органы самцов слегка шевелились в телесной темноте, пропуская через себя потоки организменных жидкостей, накапливая в отстойниках овеществленную энтропию, сокращаясь и расслабляясь, слегка побулькивая и склизко потираясь друг о друга в мягкой тесноте организмов.
– А где она, кстати? – спросил Рахметов.
– Кто?
– Ну, Соня.
– Ах, Соня… Сейчас хлопочет по наследству. У родственников. Я даже толком не знаю, где они живут. Она не взяла меня с собой, потому что… потому что… Ну, а ты-то как сюда попал?
– Я? – Рахметов немного загрузил мозг, затем привычным движением поднял конечность и произвел короткий звук манипуляторами. Его вторая конечность, свободная от щелчков, приподняла пустую емкость, показав ее кому-то вдали. – Человек! Еще два раза тоже самое… Я, понимаешь ли, Родион, затеял небольшое дельце. Не хочешь мне, кстати, пособить? И сам заработаешь, и революции поможешь… Ты же знаешь, как я люблю революцию.
– А что делать?
– Я тут договорился с одними ребятами, они мне поставят партию газет. Вот таких… – Рахметов, оглянувшись по сторонам, достал из складок искусственной шкуры скрученную целлюлозную пластину, почти сплошь покрытую черными отметинами кодировочных значков. – На, посмотри, только осторожно.
Он хотел передать носитель младшему самцу, но в этот момент к пищевой станине подошла низкоранговая особь, держа в передних конечностях деревянный диск, к которому силой всемирного тяготения были прижаты две небольшие прозрачные емкости, содержащие дозы наркотика. Рахметов сунул конечность обратно в складки шкуры, и пока низкоранговая выставляла на плоскость пищевой станины наполненные ядом емкости и забирала пустые, сидящие самцы замолкли, пережидая. Но едва низкоранговая особь ушла, старший самец быстро, по столу передал носитель младшему. Тот расширил диафрагмы:
