У КМСов были сольные номера, они просто катали свои короткие программы со всеми прыжками. А нас компоновали по двое-трое и ставили типа танцевальное шоу. Я с подружкой танцевала под Чарли Чаплина, девчонки у другого тренера что-то народное, мелким на пять человек вальс поставили. Красиво получилось.
Только устали мы все. И четверть я закончила не очень… Просто сил не хватало, мы в перерывах между треньками только поесть успевали, до уроков ни руки, ни головы уже не доходили.
Перед первым представлением волновались очень, аж ноги тряслись, так страшно было. Трибуны, правда, были не совсем полные, но народу достаточно, чтоб посмеяться, если мы опозоримся.
Стоим мы перед «Чаплиным», трясёмся, а тут нам Надя, наша самая крутая КМСница, говорит:
— Что вы переживаете, там дети на трибунах, они сальхов от риттбергера не отличат. Делайте то, что у вас лучше всего получается, они всё равно не поймут.
Ну, мы и успокоились.
А на второй день уже вообще не волновались. Это ж не соревнования, где каждый недокрут считают! Катались в своё удовольствие. Даже в кино сбегать успели между программами. Так что у нас были настоящие каникулы!
А в среду мне позвонила из школы педагог-организатор. И сурово так говорит:
— Завтра в пять встречаемся возле школы! Явка обязательна!
— Я не могу! — отвечаю я.
— Это не обсуждается! — сурово говорит она.
Я начала что-то жалобно блеять, а она как отрезала:
— В шесть мы должны быть в Ледовом дворце. Там красочное шоу. Бесплатное, между прочим! Если не пойдёшь, я лично тебе обещаю крупные неприятности.
Раньше я читала и не верила, что можно что-то услышать и «тупо уставиться в одну точку». Сейчас поймала себя на том, что пялюсь на замолкший телефон.
То есть мы насильно катаемся, а зрителей насильно сгоняют на нас смотреть?
Если я завтра не выйду на лёд, меня выгонят из школы фигурного катания, а если не приду на трибуны, то выпрут из школы?
Может, я лучше никуда не пойду? Может, я посплю наконец, и все оставят меня в покое?!
Я пошла, конечно. На лёд пошла. И все наши пришли, и болели за меня, и даже игрушку на лёд бросили. И педагог наша извинилась, что мне позвонила, добренькая такая:
— Что ж ты, Лерочка, мне не сказала, что ты катаешься?
Да я рта раскрыть не успела!
А мы с девчонками расстроились, конечно. Противно думать, что все зрители сидят в зале только потому, что их заставили. Пытались тренеру пожаловаться, а он как гаркнет! Тоже устал тут с нами целыми днями… А больше ж не пожалуешься никому… Так мы сговорились и всей группой статус «ВКонтакте» поставили: «Пошли все нафиг!».
Полегчало.
Сочинение
Авторы благодарят Артемия за предоставленное изложение. Настоящее, между прочим!
Практикантка попалась очень старательная. Чуть что — в крик, а у самой глаза испуганные-испуганные. И руки дрожат время от времени. Её даже жалко было, поэтому мы все как-то перемигнулись и не стали доводить девчонку. Типа, она тут главная, а мы её все такие слушаем и ловим каждое слово.
Зря мы с ней так. Не понимает человек хорошего отношения, на шею садиться начинает. Но мы всё равно терпели, только время от времени ржать начинали. Ну как тут удержишься, когда это чудо в очках заявляет:
— Мой педагогический опыт говорит…
Конечно, Радомский за неё тут же заканчивает тоненьким противным голосом:
— «Беги отсюда!»
Ну и ещё пару раз. Но в остальном вели себя по-человечески. Так она стала каждый урок то изложения, то сочинения задавать. И все на тупые какие-то темы. Например, прочитала занудный текст о пользе чтения и приказала:
— А теперь пишите изложение! Не меньше ста двадцати слов!
Ну, мы повздыхали и сели писать. Только Владик почему-то застыл и уставился в одну точку. Вообще странно. Он как раз читает много, даже на переменах в книжку утыкается.
— Рожко! — строго окликнула его училка. — До звонка десять минут!
Владик вздрогнул и растерянно осмотрелся. Все пыхтели над листочками. Тогда он вздохнул и тоже взялся за ручку. Успел, как ни странно, первым. Сразу после звонка сунул изложение практикантке и смылся домой — литра последней была.
А на следующем уроке началось!
Училка вызвала Рожко к доске и сначала его песочила: «Да как ты мог! Да что ты себе позволяешь!» А Владик стоит такой, как будто не его тут ругают. Нам прям интересно стало, чего он там написал в своём изложении. Наоравшись, практикантка сунула листок Рожко и приказала:
— Читай! Пусть твои товарищи поймут, какую галиматью ты насочинял!
Рожко пожал плечами и принялся читать:
— «Чтение — это круто. Читать надо, чтобы быть умным. Собирайся всей семьёй, читай книгу вслух. Во время такого чтения… что-то происходит, вот. Телек и комп — отстой, чтение вслух рулит. Ненавижу изложения. У меня дома сотни книг, и я могу распределить их по разным полочкам. Но на особой полке — книги, которые мы так читали. Герои оживают, бла-бла-бла и т. д. Читайте дома вслух! Мы следим за вами. Приду — проверю!!!»
Владик молодцом держался, читал себе, как будто какого-нибудь Пушкина, даже голос ни разу не дрогнул. А мы все к концу «изложения» реально валялись. Радомский с Витькой на парте лежали и стонали от смеха. Практикантка поглядывала на класс с победным видом.
— Вот видишь, Рожко, — произнесла она, когда он опустил листик, — все твои друзья над тобой смеются!
— А вы уверены, — спросил Владик, — что это надо мной?
А у самого глаза такие честные-честные. Тут даже эту дурочку пробило. Она, наверное, что-то просекла, пошла пятнами, выхватила у Рожко его изложение и выбежала из класса. Пацаны к Владику подскочили, стали по плечам его стучать:
— Круто! Прикол! Ты её сделал!
И девчонки тоже влюблёнными глазами смотрят. Они после того случая с 8 Марта вообще к Рожко неровно дышат. А Владик стоит и улыбается как-то криво.
Наверное, он предчувствовал, чем это всё кончится. Практикантка завучу настучала, та родителей вызвала. Пришла рожковская мама, полчаса там сидела в компании с классной и практиканткой. Что они там говорили, никто не слышал. Только один раз Кислицына не удержалась и заглянула — типа классную искала. Но она услышала только окончание фразы мамы Владика:
— …я в его возрасте свой протест резче высказывала…
И Милку тут же погнали из кабинета. А потом оттуда вышли практикантка и классная. Причём практикантка уже не в пятнах, а вся сплошняком красная. Классная её в сторонку отвела, что-то шепчет, явно успокаивает. А та отвечает громко, чуть не на всю школу:
