Книга Тетя Мотя, страница 61. Автор книги Майя Кучерская

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Тетя Мотя»

Cтраница 61

Он снова набрал ее номер, хотя вряд ли уже мог бы произнести хоть слово без запинки. Абонент… Тревогу закрывало растекающееся по нему опьянение, куда денется, думал он пьяно и все сильнее чувствовал, что жутко хочет ее прям сейчас, вот ведь бред. Обложили, бежать из дома, но обнаруживалось, что тут же ему все же хотелось увидеть… Мотю — только в апгрейд-версии.

Он побежал из кухни, ко второй, второй, да, она же лежала в коридоре, и он про нее как раз вспомнил! Но по пути завернул вдруг в Мотькину комнату — резко раздвинул дверцы шкафа, зеркального, сам же его заказывал, сам делал чертеж, начал выхватывать ее вещи, сбрасывать с вешалок, топтать: уехала, так и забирай свои шмотки! Забирай и сейчас же сматывайся! Катись, сука! Никому ты такая не нужна. В путешествие она… Он хрипел и топтал Тетины кофточки, брюки, юбки, темный бархатный пиджак, не замечая, что за окном уже ночь и что снова наступила оттепель, началась тихая водяная работа.

Натоптавшись вдоволь, Коля отправился в детскую, включил свет, на шкафу с игрушками сидела Чичи, глядела на него в упор круглыми красноватыми глазами, Коля схватил ее и тоже стал топтать, пинать ногами, распинать, но убить Чичи было непросто, сшитая прилежными финскими мастерицами, она держалась, тогда он дернул ее за лапу, раз и два, хорошенько дернул, и лапа наконец затрещала, оторвалась, вылез белый, упругий наполнитель. Теперь голову отрывать было гораздо проще. Расправившись с обезьянкой, Коля как-то сразу устал, лег, прямо здесь, на коврике, подложил раздраконенную Чичи под голову, и сейчас же громадный пестрый, красно-синий кайт понес его вверх, грубыми резкими рывками, под острым углом от земли, в звездное мартовское небо.

Глава пятая

Но даже во сне они не встречаются с Колей, Тете в другую сторону, она до боли глаз смотрит на сверкающую утренним солнцем реку, на зеленую, украшенную ветвями и первыми цветами пристань.

Вот и гудок пока невидимого парохода — и сейчас же город, набережную, реку окутывает густое облако колокольного звона, ярославские храмы приветствуют государя. Из облака на голубую ширь опускается белый «Межень», люди поют кто что — «Боже царя храни» и «Святый Боже», кто-то заходит в воду, по колено, по самую грудь — поближе, получше разглядеть его. «Вот, вот он, наш Николай Александрович!» — восхищенно кричат с разных сторон. «И царевны с ним!» «И императрица, гляди-ка, вон, улыбаются…» Прямо перед Иришей стоят молодые приказчики, две высокие крепкие спины в жилетах. Ничего не видно, да еще Паша крепко держит ее за руку, задавят, стой! Только белые мачты парохода и трепещущий на ветру трехцветный флаг видны наверху. Звон стихает, что-то происходит и внезапно, в счастливо приоткрывшемся просвете она видит впереди сам пароход и людей на палубе в белых мундирах. Среди них и он! Велик и прост. И как скромен. Рядом государыня — тоже в белом, и великие княжны — в голубых ситцевых платьях. Веселые, розовые, улыбаются, вдруг одновременно смеются чему-то. Но где же наследник? И уже шумят в толпе с растущей тревогой: «А царевич, здоров ли наш царевич?» На палубе появляется громадный матрос, он несет Наследника на руках, осторожно опускает рядом с сестрами. Мальчик в матроске, круглолицый, красивый, тоже весело улыбается, но по сравнению с розовыми сестрами бледен. Ангельское лицо! — Ириша всхлипывает, — дай им Бог, дай Бог им всем и мне, мне тоже… Но уже садятся все по коляскам, стоящие справа от нее простые бабы в цветных платках что-то умиленно бормочут, тоже плачут.

Ириша наконец понимает: план ее несбыточен, к государю не пробиться!

Час, два? Она сидит в забытьи на верхней набережной, слепо глядя на Волгу, Паша изредка тормошит и все куда-то зовет ее, она не слышит. Но вот, неужели? — возвращаются! Нарядная повозка катит к пристани, та самая, на которой уехал государь с государыней и детьми. Ах, нет, это одна только государыня, но ведь народ рассеялся, может быть, получится? И она передаст ему — они же любят друг друга, они как единая душа… Ириша летит и вскоре оказывается у самых мостков, последний рывок — плечистый усатый человек в синей форме преграждает ей путь.

— Куда? Тут только приглашенные…

И сейчас же пропускает какого-то господина в бабочке, показавшего картонную карточку.

— Нет у меня приглашения, но мне надо передать письмо! Письмо, вот оно, мне нужно передать! — в отчаянии повторяет Ириша.

— Письмо? — равнодушно цедит полицейский.

Она медленно достает конверт.

— Может быть, вы, вы его передадите?

Полицейский, редкозубый, с острым кадыком и какими-то мокрыми желтыми усами, глядит ей прямо в глаза — и вдруг спокойно отвечает:

— А как же, непременно, — вынимает письмо у нее из рук, осторожно и быстро прощупывает и прячет за пазуху.

Как страстно она молилась, Заступнице, Толгской, своим ярославским святым и покровителям и постоянно поминала его, заступничеством Государя Твоего, помоги, помоги мне, Господи, вырваться. Через неделю, когда Государь давно уже покинул Ярославль, она увидела знакомый голубой конверт — разорванный! — в руках батюшки. Отец Илья хмурился и глядел не устало — измученно. Вот кому жандармы передали ее послание!

В этом страстном и таком глупом, глупом, как она сейчас, глядя на батюшку, поняла, письме, обращенном к государю, Ириша молила его императорское величество помочь ей, ученице 5-го класса Мариинской гимназии, Ирине Ильиничне Голубевой, покинуть отчий дом и переехать в Москву, чтобы поступить на Высшие женские курсы, там выучиться и посвятить себя изучению российской истории, науке еще совсем молодой и такой нужной великой России…

На что она надеялась, сочиняя все это? Как царь мог ей помочь? Походатайствовать за нее перед батюшкой? Написать разрешительную грамоту? Но весь тот май и лето Ириша и жила точно в бреду и готова была на любое безумство, только бы вырваться! Криком истошным было ее письмо, но отец Илья словно оглох.

И все молчал, сидя в своем кабинете, глядя мимо нее, за окно. Там бился о стекло комар, рядом тихо жужжала пленница-муха. Ириша все стояла перед батюшкой и тоже была как каменная. Ни слезинки, ни вздоха.

Наконец, отец Илья заговорил, все так же уставясь в никуда, точно через силу, медленно, тяжко, холодно.

Господь милостив, ангел-хранитель у нее сильный, сколько раз уже спасал ее — и когда свалилась со второго этажа и без царапины поднялась, и когда преодолела корь два года тому — Бог даст, и в Москве не потеряет она ни головы, ни веры — не в том, другое… Ехать учиться — это искажать саму суть естества женского, это значит отказываться быть тем, кем предназначено природой и Господом — матерью, женой. Когда-то и матушка мечтала уйти в монастырь, стать Невестой Христовой, но то Христовой, а ты — чьей? Кому так жаждешь служить?

Она все стояла перед ним и думала: улыбнись ей сейчас батюшка, погляди на нее ласково, обними отечески — она бы не вынесла, бросилась перед ним на колени, заплакала, попросила прощения и никуда не поехала, но отец Илья так и не взглянул на нее. И произнес наконец: «Благословить тебя я не могу. Но если так уж хочешь — езжай. Все равно не удержишь».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация