– Можно подумать, все остальные его действия тебе понятны, – будто прочитал Виктор Ничины мысли. – Я и так уж стараюсь ему ни в чем не перечить. Но на сей раз, похоже, он перегнул палку. Тебе не кажется?
– Может быть, на сей раз это и не он, – сказал Нича, по-прежнему не глядя на парня. – Наверное, там газ какой-нибудь был. Наркотического действия. Или типа того.
– Может, и газ. Но мне без волка было бы все же спокойней.
«А мне без тебя», – очень хотелось сказать Ниче, но он спросил:
– И что ты предлагаешь?
Виктор провел ребром ладони по горлу. Но переменился вдруг в лице и стал усиленно тереть кадык, словно тот у него зачесался.
Нича обернулся. В дверях кухни стоял Юрс.
– Иди, – кольнул он взглядом Ничу. – Зовет.
Нича почувствовал, как сердце ухнуло в пятки. Он поднялся и, словно на казнь, побрел к двери. Виктор тоже начал вставать с табурета, но волк свирепо зарычал, и парень снова сел, испуганно хлопая глазами. Откровенно говоря, Нича ему позавидовал. Он с куда большим удовольствием остался бы слушать сейчас злобное рычание волка в надежде, что тот все же снизойдет до просьбы и перегрызет ему горло, чем делать то, что через пару-другую мгновений делать придется… А именно – смотреть в Сонины глаза. Это ему казалось сейчас самым ужасным и трудным делом на свете.
* * *
Соня сидела на стуле рядом с проломом в стене. На сей раз он пришелся на спальню, и двуспальная кровать напротив дыры, равно как и письменный стол возле окна в углу были засыпаны осколками бетона и штукатурки. По всей комнате лежал слой серой пыли. Почему-то не видно было кирпичного мусора, но думать об этом Ниче сейчас не хотелось.
В этот раз стена была пробита ниже, примерно в метре от пола, так что, похоже, Соне без труда удалось перебраться самостоятельно. Но, судя по ее окаменевшему лицу, по отрешенной позе с безвольно сложенными на коленях руками, можно было подумать, что девушку оставили последние силы.
Впрочем, Нича прекрасно понимал, что ее состояние вызвано вовсе не усталостью. От одного взгляда на Соню ему стало еще хуже. Уж лучше бы она кричала на него, плевалась, царапалась, пинала его, хлестала по щекам!.. А так… Казалось, она не замечала его. Будто он вообще перестал существовать для нее.
Но Соня заговорила, а значит, все же видела его. Хотя и продолжала смотреть пустыми глазами на бетонную крошку под ногами.
– Сядь, – тихо, лишенным окраски голосом, сказала она.
Нича опустился на край кровати, не стряхнув даже осколки и пыль. Впрочем, его изгвазданным джинсам вряд ли стало от этого хуже. Самому Ниче было тем более все равно.
– Я не прошу меня извинить, – все так же, без выражения, продолжила Соня, – потому что простить это нельзя. Твои извинения я не принимаю по той же причине. Я прошу об одном: пока мы здесь, обращайся ко мне только при крайней необходимости. Когда… если мы вернемся домой – не пытайся меня искать. – Она замолчала, и видно было, что девушка раздумывает, сказать ли что-то еще, или промолчать. И все-таки сказала. На сей раз ее голос чуточку дрогнул, но тут же выровнялся и снова стал безликим и пресным. – Я видела… маму. И она нас… когда… В общем, дома о нас знают. Там нас нет.
– Конечно, нет! – обрадовался перемене темы Нича. – Или ты думала, что сюда попали только наши копии? Или, наоборот, там вместо нас снотворители сделали дублей?..
– Никаких снотворителей нет. Забудь.
– Но как же…
– Все. Разговор окончен. Не забудь о моей просьбе. И позови сюда Виктора.
От последней фразы Ничу передернуло. И вообще во время всего разговора он чувствовал, как становится пусто и холодно внутри. Ощущение мерзости от содеянного усилилось, и, кроме стыда, в нем поселился теперь настоящий ужас. Истинная трагедия произошла для него не вчерашним утром, а только теперь. И если, идя к Соне, он собирался вымаливать у нее прощение, то сейчас понял, что это будет не только бесполезно, но и нелепо, глупо и даже неприлично и гадко.
Он вскочил и быстро вышел из спальни. На кухне продолжал чаевничать Виктор. Он посмотрел на Ничу и жующим ртом попытался изобразить что-то вроде улыбки. От этого Ниче стало совсем тошно.
– Иди, тебя зовет, – буркнул он Виктору.
– Угу, – весело отозвался тот, засунул остаток бутерброда в рот и, еще активней заработав челюстями, поднялся и вышел из кухни.
Нича понимал, что ему тоже следовало бы перекусить, но от одной только мысли об этом его чуть не вырвало.
«Бежать! Бежать отсюда!» – заколотилась изнутри черепа мысль. А ведь и правда!.. Соня его видеть не хочет, Виктора он не желает видеть сам… В новой квартире ничего особенного не оказалось, а той проклятой «однушки» лучше бы и вовсе не было! В любом случае ни к разгадке своего положения, ни тем более к выходу из него они не приблизились ни на шаг. Так что торчать здесь не имеет никакого смысла. Лучше уж поселиться в лесу!.. Или топать до города и жить там отшельником… Да все равно, где и как, только бы одному! Если вообще удастся жить с тем, что разъедает его изнутри… А и не удастся – так подыхать тоже одному лучше.
Все это пролетело в голове мгновенно, и окончательное решение созрело раньше, чем успел скрыться за дверью спальни волк, последовавший за Виктором к Соне.
– Юрс! – негромко окликнул его Нича.
Волк повернул большую голову и выжидающе посмотрел на него.
– Смотри за Соней, ладно? – сглотнул Нича тяжелый комок в горле. – Береги ее.
В глазах волка замер вопрос. Они уже не казались холодными и колючими.
– Так надо, – сказал Нича и открыл входную дверь. – Я ухожу. Не ищите меня. – Он вспомнил кое-что еще и уже с порога бросил: – Да, и опасайся Виктора.
– Ты тоже, – рыкнул волк и скрылся за дверью спальни.
* * *
Возле «хрущевки» все было так же, как и вчера. Да и что там могло быть, кроме неба цвета обезжиренного молока? Разве что «льдин» возле подъезда стало больше, и само серое поле начиналось сплошным ковром гораздо ближе. Это было кстати – не придется долго прыгать по «тающему» под ногами «льду».
Уже через шесть-восемь прыжков Нича смог двигаться нормально. И он пошагал – уверенно и быстро. Но все-таки не удержался и оглянулся. «Хрущевка» выглядела отсюда уже размытой, словно в тумане, хотя никакого тумана не было. Но не это насторожило Ничу. Что-то в здании показалось ему неправильным. Вот только что? Те же пять этажей, шесть подъездов… Те же слепые, тускло поблескивающие отраженным «молоком» окна. Те же серые сте…
Нича заморгал и протер кулаками глаза.
– Ничо так!.. – сказал он, посмотрев на дом снова.
«Хрущевка» казалась почти такой же, что и прежде. Только она была не кирпичной, а панельной.
Часть третья
Яблоко
Так многие сидят в веках
