Ладно, может, и нет.
Дек Симмонс, мужчина, всегда берущий с собой в кино на грустный фильм дополнительный носовой платок, горячо одобрил наше решение. Элли Докерти — нет. Такова уж странная особенность, которую я подметил: женщины лучше хранят секреты, но мужчинам легче с ними жить. Через неделю после завершения Карибского ракетного кризиса Элли пригласила Сейди в свой кабинет и закрыла дверь — дурной знак. Она не стала ходить вокруг да около, а в лоб спросила Сейди, узнала ли та обо мне что-то такое, чего не знала раньше.
— Нет, — ответила Сейди.
— Но вы вновь начали встречаться.
— Да.
— Вы хоть знаете, где он живет?
— Нет, но у меня есть телефонный номер.
Элли закатила глаза, и кто бы поставил ей это в упрек?
— Он что-нибудь рассказал о своем прошлом? Был ли он раньше женат? Потому что я уверена, что был.
Сейди молчала.
— Он не упомянул, что где-то бросил ребенка или двух? Потому что иногда мужчины так поступают, а сделав это однажды, без малейшего колебания…
— Миз Элли, я могу вернуться в библиотеку? Я оставила за себя ученицу, и пусть Элен очень ответственная, мне бы не хотелось…
— Идите, идите. — Элли махнула рукой в сторону двери.
— Я думала, Джордж вам нравится. — Сейди поднялась.
— Нравится, — ответила Элли тоном, который Сейди расценила как «нравился». — И он бы нравился мне еще больше — особенно за отношение к вам, — если бы я знала его настоящее имя и что он задумал.
— Не спрашивай — и не услышишь, — ответила Сейди и направилась к двери.
— И что это должно означать?
— Что я его люблю. Что он спас мне жизнь. Что в ответ я могу отдать ему только мое доверие, и именно так я и намерена поступить.
Миз Элли относилась к женщинам, привыкшим к тому, что последнее слово в большинстве случаев остается за ними, но этот разговор стал исключением.
2
Осенью и зимой наша жизнь шла по заведенному порядку. Я приезжал в Джоди в пятницу во второй половине дня. Иногда по пути покупал букет в цветочном магазине Раунд-Хилла. Иногда стригся в «Парикмахерской Джоди», животворном источнике местных сплетен. Опять же, я привык стричь волосы коротко. Помнил, что когда-то отращивал их такими длинными, что они падали на глаза, но никак не мог вспомнить причину, заставлявшую терпеть подобное неудобство. Привыкнуть к замене боксеров на плавки оказалось сложнее, однако через какое-то время яйца перестали жаловаться на удушение.
Вечером в пятницу мы обычно ели в «Закусочной Эла», а потом шли на футбол. Когда футбольный сезон закончился, переключились на баскетбол. Иногда к нам присоединялся Дек в свитере футбольной команды. На груди было изображение Брайана, сражающегося денхолмского льва.
Миз Элли — никогда.
Ее осуждение не мешало нам ездить в «Кэндлвуд бунгалос» после пятничных игр. Ночь с субботы на воскресенье я обычно проводил там в одиночестве, а утром присоединялся к Сейди на службе в Первой методистской церкви Джоди. Мы пользовались одним псалтырем и пели многие строфы псалма «Приносите снопы», начинавшегося строкой: Сейте утром, сейте семена добра… Мелодия и добрые слова по-прежнему звучат у меня в голове.
После церкви мы обедали у нее дома, и я возвращался в Даллас. С каждым разом поездка казалась мне все более долгой и нравилась все меньше. Наконец в холодный декабрьский день, в моем «форде» сломался шатун, то есть автомобиль однозначно дал понять, что выбранное направление движения — неправильное. Я хотел его починить (этот кабриолет «санлайнер» — единственный автомобиль, в который я влюбился), но механик «Авторемонта» в Кайлине сказал, что требуется замена двигателя, а он не знает, где его взять.
Я залез в мой все еще толстый (скажем… относительно толстый) загашник и купил «шевроле» пятьдесят девятого года выпуска, с характерными задними плавниками, напоминающими крылья чайки. Я понимал, что это хороший автомобиль, и Сейди говорила, что в восторге от него, но мое сердце принадлежало «санлайнеру».
Рождественскую ночь мы провели вместе в «Кэндлвуде». Я поставил на комод веточку омелы и подарил Сейди кардиган. Она мне — мокасины, которые я ношу по сей день. С некоторыми вещами долго не расстаются.
В День подарков мы обедали у нее дома, и когда я накрывал на стол, на подъездную дорожку свернул «ранч-вэгон» Дека. Меня это удивило, потому что Сейди ничего не говорила о гостях. Еще больше я удивился, увидев миз Элли на переднем пассажирском сиденье. А уж когда она вылезла из автомобиля и, сложив руки на груди, строго оглядела мой «шеви», мне стало понятно, что в неведении пребывал не только я. Но — и тут надо отдать ей должное — поприветствовала она меня, прекрасно изобразив теплые чувства, и даже поцеловала в щеку. Миз Элли в вязаной лыжной шапочке, напоминавшая состарившегося ребенка, поблагодарила меня и натянуто улыбнулась, когда я снял шапочку с ее головы.
— Меня тоже не поставили в известность, — поделился я с ней.
Дек крепко пожал мне руку.
— С Рождеством, Джордж. Рад вас видеть. Господи, что-то очень уж вкусно пахнет.
Он скрылся на кухне. Через несколько секунд я услышал смех Сейди и ее голос:
— Уберите оттуда руки, Дек! Или ваша мама плохо вас воспитывала?
Элли медленно расстегивала пальто, не отрывая взгляда от моего лица.
— Это благоразумно, Джордж? То, что делаете вы с Сейди… это благоразумно?
Прежде чем я успел ответить, в комнату вошла Сейди. Принесла индейку, с которой возилась после нашего возвращения из «Кэндлвуд бунгалос». Мы сели за стол, взялись за руки.
— Дорогой Господь, пожалуйста, благослови еду, ниспосланную нам Тобой, — начала Сейди, — и, пожалуйста, благослови нашу дружбу, каждого с каждым, разумом и душой.
Я уже разжал пальцы, но она крепко держала мою руку своей левой, а руку Элли — правой.
— И пожалуйста, благослови дружбой Джорджа и Элли. Помоги Джорджу помнить ее доброту и помоги Элли помнить, что без Джорджа в городе жила бы девушка с жутко обезображенным лицом. Я люблю их обоих, и так грустно видеть недоверие в их глазах. Во имя Иисуса, аминь.
— Аминь, — весело воскликнул Дек. — Хорошая молитва! — И подмигнул Элли.
Я чувствовал, что Элли хочет подняться и уйти. Возможно, остановило ее упоминание Бобби Джил. А может, все возрастающее уважение, которое она испытывала к школьной библиотекарше. Или на ее решение остаться как-то повлияло отношение ко мне. Мне бы хотелось так думать.
Сейди в тревоге смотрела на миз Элли.
— Индейка выглядит восхитительно. — Элли протянула мне свою тарелку. — Вы не положите мне ножку, Джордж? И не жалейте гарнира.
Я знал, что Сейди ранимая, знал, что неуклюжая, но и храбрости ей было не занимать.
