В четверть одиннадцатого мы уже катили по бульвару Гарри Хайнса. Проехали поворот на Лав-Филд. Авария произошла тремя минутами позже. Я надеялся, что этого не случится, но готовился к худшему, ждал худшего, и когда самосвал проигнорировал знак «Стоп» на перекрестке бульвара Хайнса и Инвуд-авеню, отчасти успел среагировать. Я уже видел такое в Дерри, когда ехал на кладбище Лонгвью.
Я схватил Сейди за шею и пригнул ее голову к коленям.
— Вниз!
Секундой позже нас бросило на перегородку, которая отделяла кресло водителя от пассажирского салона. Зазвенело бьющееся стекло. Заскрипел корежащийся металл. Стоявших швырнуло вперед в кричащем мельтешении рук, ног, сумок и слетевших шляп. Белого парня-рабочего, который обозвал меня болезным, уложило на висевший в конце прохода ящик для сбора денег за проезд. Внушительных размеров домоправительница исчезла под лавиной человеческих тел.
Из носа Сейди текла кровь, под правым глазом начал взбухать синяк. Водитель распростерся на руле. Широкое лобовое стекло разнесло на мелкие осколки, улица исчезла, ее заменил металлический, в пятнах ржавчины, борт самосвала с надписью «АЛЛАС ДЕПАРТАМЕНТ ОБЩЕСТВ». Я ощутил запах горячего асфальта в его кузове.
Развернул Сейди к себе.
— В порядке? Голова ясная?
— Все нормально, отделалась испугом. Если б ты не закричал, могло быть хуже.
Стоны и крики доносились из груды тел в передней части автобуса. Мужчина со сломанной рукой сумел подняться и тряхнул водителя, который свалился с кресла. Из его лба торчал осколок стекла.
— Господи! — выдохнул мужчина со сломанной рукой. — Думаю, он, твою мать, помер!
Сейди помогла парню, которого бросило на ящик с деньгами, сесть на ее место. Он побледнел как мел и стонал. Я догадался, что к ящику он приложился яйцами: они находились на соответствующей высоте. Его чернокожий приятель помог мне поднять на ноги домоправительницу. Она не лишилась чувств и всячески нам содействовала, иначе у нас ничего бы не вышло. Мы бы не справились с тремястами фунтами женского тела. По ее виску текла кровь, и эту униформу теперь оставалось только выкинуть. Я спросил, все ли с ней в порядке.
— Вроде бы да, но я крепко приложилась головой. Черт!
За нашими спинами слышались крики. Очень скоро все повалят вперед. Я встал перед Сейди. Поднял ее руки, чтобы она обхватила меня за талию. С учетом состояния моего колена это мне следовало держаться за нее. Но инстинкт есть инстинкт.
— Нам нужно выпустить людей из автобуса. — Я повернулся к чернокожему рабочему. — Дерните за рукоятку.
Он попытался, но она не сдвинулась ни на йоту.
— Заклинило!
Я думал, что все это чушь. Механизм работал, да только прошлое удерживало дверь закрытой. Я, со своей поврежденной рукой, ничем помочь не мог. Домоправительница — одну сторону униформы заливала кровь — протиснулась мимо меня, едва не сбив с ног. Я почувствовал, как руки Сейди разомкнулись, но потом она снова схватилась за меня. Шляпка домоправительницы сбилась набок, на тюлевой вуали висели капельки крови, напоминая крохотные ягодки остролиста. Женщина поправила шляпку. Потом взялась за рукоятку вместе с чернокожим рабочим.
— Я сосчитаю до трех, а потом дернем вместе. Готов?
Тот кивнул.
— Один… два… три!
Они дернули… точнее, она дернула, достаточно сильно, чтобы под мышкой разорвался шов. Двери открылись. У нас за спиной раздались жидкие радостные крики.
— Спасибо в… — начала Сейди, но я уже продвигался к выходу.
— Быстро. Пока нас не затоптали. Держись за меня. — Из автобуса мы вышли в числе первых. Я развернул Сейди в сторону Далласа. — Пошли.
— Джейк, этим людям нужна помощь!
— И я уверен, что она уже спешит к ним. Не оглядывайся. Смотри прямо перед собой, потому что именно там может поджидать очередная беда.
— Опять? Сколько можно?
— Прошлое способно на многое.
7
Нам потребовалось двадцать минут, чтобы пройти четыре квартала от того места, где наш автобус номер три попал в аварию. Я чувствовал, как распухает колено. Оно пульсировало болью при каждом ударе сердца. Мы подошли к скамье, и Сейди велела мне сесть.
— Нет времени.
— Садись, мистер. — Неожиданно она толкнула меня, и я плюхнулся на скамью с рекламой местного похоронного бюро на спинке. Сейди коротко кивнула, словно женщина, справившаяся с каким-то сложным делом, потом шагнула на проезжую часть бульвара Гарри Хайнса, одновременно открывая сумочку и роясь в ней. На мгновение в моем колене перестала пульсировать боль, потому что сердце запрыгнуло в горло и остановилось.
Автомобиль обогнул ее по дуге, водитель отчаянно жал на клаксон. Они разминулись на какой-то фут. Водитель потряс кулаком, уезжая, а напоследок еще и показал палец. Я закричал, требуя, чтобы она вернулась на тротуар, но она даже не посмотрела в мою сторону. Достала кошелек. Ветром от проносившихся мимо автомобилей отбрасывало волосы с изуродованного лица, но Сейди стояла, спокойная и уверенная в себе как танк. Найдя в кошельке то, что требовалось, она вернула его в сумку, потом подняла над головой зелененькую купюру, напоминая участницу школьной группы поддержки на собрании болельщиков.
— Пятьдесят долларов! — кричала она. — Пятьдесят долларов за поездку в Даллас! Главная улица! Главная улица! Должна увидеть Кеннеди! Пятьдесят долларов!
Не получится, подумал я. Это закончится только одним: она угодит под колеса упрямого про…
Ржавый «студебекер» затормозил перед Сейди. Двигатель чихал и кашлял. Вместо одной фары зияла дыра. Из кабины вылез мужчина в мешковатых штанах, майке и зеленой фетровой ковбойской шляпе (с игривым перышком), натянутой до ушей. Он улыбался, демонстрируя отсутствие как минимум шести зубов. Мне хватило одного взгляда, чтобы подумать: Вот идет беда.
— Женщина, вы чокнутая. — Ковбой-Студебекер продолжал улыбаться.
— Вам нужны пятьдесят долларов или нет? Только отвезите нас в Даллас.
Мужчина сощурился, глядя на бумажку, как и Сейди, не обращая внимания на гудки автомобилей, которым приходилось объезжать его «студебекер». Снял шляпу, хлопнул по тощему бедру, снова надел, натянув до оттопыренных ушей.
— Женщина, это не полтинник, а десятка.
— Остальные в кошельке.
— Так почему бы мне не взять их? — Он схватился за лямку сумки, дернул на себя. Я уже поднялся со скамьи, но он, конечно же, вырвал бы у Сейди сумку и уехал до того, как я успею подойти к ним. А если бы и успел, он бы, наверное, свалил меня с ног ударом кулака. Пусть и худой, весил он все равно больше, чем я. И мог бить обеими руками.
Сейди держалась. Сумочка раскрылась широкой пастью. Сейди сунула в нее свободную руку и вытащила мясницкий нож, который я вроде бы уже где-то видел. Махнула им и взрезала мужчине предплечье. Разрез начинался у запястья и поднимался до локтевого сгиба. Ковбой закричал от боли и изумления, отпустил лямку, отступил на шаг, вытаращившись на Сейди.
