Она отмела Тампу взмахом руки.
— Слишком спокойный. Очень много туристов. Подозреваю, вы искали что-то более враждебное людям.
Проницательная дама. Знала о моей книге больше, чем я.
— Совершенно верно. Решил попробовать Даллас. Думаю, это правильный выбор, но…
— Но вы не захотели там жить?
— Именно.
— Понимаю. — Она поковыряла вилкой обжаренную во фритюре рыбу. Дек восторженно смотрел на нее. Мими, похоже, обладала всем, что он хотел найти в женщине, когда жизненный пик пройден и остается лишь не спеша скатываться к естественному финишу. Ничего удивительного. Каждый когда-то в кого-то влюбляется, как мудро заметит Дин Мартин. Но лишь через несколько лет.
— А что вы читаете, когда не пишете, мистер Амберсон?
— Всего понемногу.
— Вы читали «Над пропастью во ржи»?
Приплыли, подумал я.
— Да, мэм.
Она вновь отмахнулась.
— Зовите меня Мими. Даже дети зовут меня Мими, хотя я настаиваю, чтобы они прибавляли «миз», из уважения к моему возрасту. И что вы думаете о cri de coeur
[89]
мистера Сэлинджера?
Солгать или сказать правду? Несерьезный вопрос. Эта женщина могла распознать ложь с той же легкостью, с какой я мог… ну… прочитать на рекламном щите «ИМПИЧМЕНТ ЭРЛУ УОРРЕНУ».
— Я думаю, эта книга о том, какими ужасными были пятидесятые и какими хорошими могут стать шестидесятые. При условии, что Холдены Колфилды не растеряют свою ярость. И свою храбрость.
— Ммм. Гмм. — Она возила рыбу по тарелке, но не ела. Неудивительно, что из нее получился бы отличный воздушный змей, если прицепить нитку к платью со спины. — Вы считаете, что ей место в школьной библиотеке?
Я вздохнул, думая о том, как бы мне понравилась жизнь в городе Джоди, штат Техас, и работа замещающим учителем в местной школе.
— Если на то пошло, мэм… Мими, да. Хотя я уверен, что выдавать ее можно только определенным ученикам, на усмотрение библиотекаря.
— Библиотекаря? Не родителей?
— Нет, мэм. Это уже тонкий момент.
Мими Коркорэн широко улыбнулась и посмотрела на своего кавалера.
— Дек, этому парню не место в списке замещающих учителей. Он должен получить полную ставку.
— Мими…
— Я знаю, вакансий на кафедре английского языка и литературы нет. Но если он пробудет здесь достаточно долго, мы сможем зачислить его в штат, когда этот идиот Фил Бейтман выйдет на пенсию.
— Мимс, это так бестактно.
— Да. — Тут она мне подмигнула. — Зато чистая правда. Отправьте Деку ваше рекомендательное письмо из Флориды, мистер Амберсон. Этого вполне хватит. А еще лучше, принесите его сами, на следующей неделе. Учебный год уже начался. Незачем терять время.
— Зовите меня Джордж.
— Да, действительно. — Она отодвинула тарелку. — Дек, это ужасно. Почему мы тут едим?
— Потому что я люблю бургеры, а тебе нравится песочный кекс с клубникой.
— Да, — кивнула она. — Песочный кекс с клубникой. Принеси его. Мистер Амберсон, вы сможете сегодня остаться на игру?
— Сегодня нет, — ответил я. — Мне нужно вернуться в Даллас. Может, приду на следующую игру, если вы сочтете возможным взять меня на работу.
— Если вы нравитесь Мими, то нравитесь и мне, — заверил меня Дек Симмонс. — Я не могу гарантировать вам день каждую неделю, но в некоторые недели у вас будут и два, и три дня. Так что в среднем день в неделю обязательно получится.
— Я уверен, что получится.
— Жалованье замещающего учителя, боюсь, невысокое…
— Это я знаю, сэр. Я просто ищу способ чуть увеличить свой доход.
— «Над пропастью во ржи» никогда не появится в нашей библиотеке. — Дек бросил полный сожаления взгляд на свою поджавшую губки даму. — Школьный совет не пропустит. Мими это знает. — И он откусил очередной кусок бургера.
— Времена меняются. — Мими Коркорэн указала сначала на подставку с салфетками, потом на уголок его рта. — Дек. Соус.
17
На следующей неделе я допустил ошибку. Мне следовало осознавать, что после случившегося о крупных ставках надо забыть. Вы скажете, что осторожность мне бы не помешала.
Я осознавал риск, но тревожился из-за денег. В Техас я привез чуть меньше шестнадцати тысяч долларов. Остатки заначки Эла, а по большей части — мои выигрыши по двум крупным ставкам, одной в Дерри, другой в Тампе. Однако семь недель проживания в «Адольфе» обошлись мне более чем в тысячу долларов, и на обустройство в новом городе предстояло выложить не меньше четырех-пяти сотен. Помимо еды, оплаты аренды и коммунальных услуг мне требовалась одежда — и хорошая, чтобы выглядеть в классе респектабельным. Я намеревался прожить в Джоди два с половиной года, прежде чем поставить точку в этой истории с Ли Харви Освальдом. Четырнадцати тысяч долларов определенно не хватило бы. Жалованье замещающего учителя? Пятнадцать долларов и пятьдесят центов в день? Не смешите.
Ладно, может, я протянул бы на четырнадцать тысяч плюс тридцать, а иной раз и пятьдесят баксов в неделю, которые получал бы в школе. Но при условии, что не заболею и не стану жертвой несчастного случая, а на это я рассчитывать не мог. Потому что прошлое хитро — не только упрямо. Оно сражается. И да, возможно, сработала жадность. Если так, то шла она не от любви к деньгам, а от будоражащего осознания, что я могу побить обычно непобедимого букмекера, когда захочу.
Теперь я думаю: Если бы Эл приглядывался к фондовой бирже так же внимательно, как к бейсбольным и футбольным матчам и скачкам…
Но он не приглядывался.
Теперь я думаю: Если бы Фредди Куинлэн не упомянул, что Мировые серии будут чертовски захватывающими…
Но он упомянул.
И я вновь поехал на Гринвилл-авеню.
Говорил себе, что все эти заядлые игроки в соломенных шляпах и подтяжках, которых я видел перед «Честным платежом» (где доверие — наш девиз), будут делать ставки на Серии и некоторые поставят на кон большие деньги. Я говорил себе, что стану одним из многих и ставка средней величины мистера Джорджа Амберсона — живущего, по его словам, в переделанном в двухэтажную квартиру гараже на Блэкуэлл-стрит здесь, в Далласе, — не привлечет внимания. Черт, я говорил себе, что те, кто держит «Честный платеж», знать не знают сеньора Эдуардо Гутиерреса из Тампы со времен Адама. Или, точнее, со времен Хама, сына Ноева.
Да, я говорил себе много чего, а сводилось все к двум утверждениям: во-первых, такая ставка совершенно безопасна, во-вторых, запастись деньгами — решение здравое, пусть на текущий момент мне их хватало. Я поступал глупо. Но глупость — одна из двух особенностей человеческой натуры, которые хорошо видны, когда оглядываешься назад. Вторая особенность — упущенные шансы.
