— Тебя это не касается! — отозвалась всадница насмешливо. — Скоро ты отправишься в далекое путешествие.
— Ты имеешь в виду смерть?
— Может быть.
— Сомневаюсь.
— Почему? — женщина зло усмехнулась.
— Вы могли бы убить меня давно, если бы хотели, — Даршак помолчал. — Где мои люди?
— Не твое дело. К тому же они больше не твои.
— Чьи же?
— Мои. А скоро станут рабами. Так же, как ты. Кстати, я уже знаю, кому продам тебя, — всадница подмигнула.
— И горишь желанием рассказать?
— Нет! — женщина скользнула взглядом по рукам Даршака. — Но ты там придешься ко двору. — С этими словами она хлестнула лошадь нагайкой и обогнала повозку.
Герцог осмотрелся. Теперь он мог различить целую вереницу повозок и множество людей, пеших и конных. Они были одеты в кожаные доспехи и вооружены копьями, луками и тулварами. В воздухе качались штандарты с изображениями каких-то существ. Где-то периодически щелкали бичи, раздавались крики и ругань, страшно воняло конским и человеческим потом, навозом и жженым маслом. Повозку немилосердно трясло, и герцог попробовал собрать сено, которым был выстлан пол, в один угол, чтобы устроить себе постель. Связанные руки и ноги существенно осложняли задачу, но в конце концов ему это удалось.
Прислонившись спиной к прутьям, Даршак задумался о том, какие у него шансы исполнить клятву, данную Унгкеру. Получалось, что единственная причина надеяться на то, что еще не все потеряно, состояла в том, что он пока жив. Герцог незаметно попробовал на прочность решетку и почувствовал, что может разорвать путы и сломать прутья, если захочет. Новые руки, подарок бога, делали его сильнее восьми человек, в чем он убедился, когда сокрушал орков во время битвы за Норфорд. Но он решил пока не пытаться бежать, ведь его куда-то везли, и нужно было прежде выяснить, в какую сторону движется караван.
Даршак прикрыл глаза и постарался заснуть, полагая, что так время пройдет для него быстрее. Однако вокруг было слишком шумно, к тому же он только что выспался.
— Эй, ты! — женщина снова поравнялась с повозкой.
Герцог взглянул на нее и вопросительно поднял брови.
— Откуда у тебя эти штуки? — она указала нагайкой на его руки.
— Ты снимала с меня перчатки?
— Было дело.
— Зачем?
— Затем, что они могли пригодиться кому-нибудь из моих людей.
— Почему же не забрала?
— Решила, что будет лучше, если никто пока не узнает об этом.
— Чего ты опасаешься? — спросил Даршак.
Женщина покачала головой.
— Ничего. Просто не понимаю, как такое возможно. Надеюсь, ты мне объяснишь, — добавила она, помолчав.
— Напрасно.
— Я могу тебя заставить! — она холодно взглянула Даршаку в глаза.
— Нет, — ответил тот равнодушно.
— Я продам тебя в Урдисабан! — проговорила женщина с угрозой.
— Говорят, рабы там живут не так уж плохо, — герцог пожал плечами, насколько позволяли веревки. Он изо всех сил старался не показать своего ликования, ведь именно туда ему и нужно попасть.
— Ты не понял, — женщина усмехнулась, — я продам тебя Ламкергу. — Она сделала паузу, словно это имя должно было что-то сказать Даршаку.
— Кто это?
— Ты не знаешь? — всадница, похоже, была искренне удивлена. — Этот человек покупает гладиаторов для тальбонского Цирка. Тебе придется драться с дикими зверями и ядовитыми змеями, проходить сквозь огонь и биться с другими рабами, пока смерть не настигнет тебя.
— Только-то? — Даршак улыбнулся.
Стегнув лошадь, женщина умчалась вперед.
Герцог уселся поудобней и задумался. Его везли прямо к цели. Трудность была лишь в том, как сбежать из Цирка и подобраться к императору. Впрочем, чтобы поразмыслить об этом, времени у Даршака хватало. Он вздохнул и снова попробовал веревки на прочность. Они затрещали, и герцог усмехнулся: не такой уж он и пленник.
Вечером караван остановился. Воины разожгли костры и принялись готовить пищу. Даршак ждал, не подойдет ли кто-нибудь к клетке, потому что хотел спросить, далеко ли до Тальбона. Наконец один из воинов принес ему миску с едой и кружку воды.
— Как я буду это есть? — спросил герцог, имея в виду связывавшие его веревки.
В ответ воин молча открыл клетку, вошел и ножом перерезал веревки.
— Не боишься, что я сбегу? — поинтересовался Даршак, разминая руки.
— За тобой присматривают, — бросил тот, закрывая за собой дверь. — И у темноты есть глаза.
Герцог невольно оглядел ближайшие деревья, едва различимые в свете далеких костров. Заметив это, воин усмехнулся и, не оборачиваясь, пошел прочь.
Даршак принялся за еду, пользуясь вместо столовых приборов руками и запивая непонятное месиво водой. Только теперь он почувствовал, насколько был голоден. Расправившись с нехитрым ужином за несколько минут, он прислонился к прутьям клетки и с наслаждением вытянул ноги.
Некоторое время герцог прислушивался к доносившимся звукам, затем увидел в стороне движущиеся огни: похоже, кто-то приближался с факелами. Мимо Даршака, тихо переговариваясь, прошли четыре воина, за ними спешили еще трое. Голоса у них были взволнованные, но не испуганные: видимо, приехали те, кого они ждали.
Вскоре из темноты показалась процессия. Впереди шли закутанные в плащи люди, чьи лица были скрыты капюшонами, за ними ехали два всадника с факелами в руках. На некотором расстоянии от них двигались лучники, а за ними восемь человек в алых одеяниях несли высокие хоругви с изображением какого-то чудовища. Очевидно, это был бог неизвестного Даршаку пантеона. Судя по его внешности, он покровительствовал войнам или чему-то в этом роде. Дальше взору герцога предстало нечто непонятное: существо ростом более двух метров, покрытое шерстью, шло на двух ногах подобно человеку и несло в правой руке массивный золотой жезл. Герцог невольно вздрогнул, вспомнив иллюстрацию в книге, которую читал однажды. Там рассказывалось о населяющих землю расах, в частности о кобольдах, один из которых и прошел сейчас мимо клетки, шевеля треугольными ушами и нервно дергая кабаньим носом. За ним из темноты выступили несколько всадников на коренастых лошадях. Все они были в доспехах и шлемах, с мечами и палицами. При свете факелов их волосатые лица казались еще более зловещими, чем на картинке. Еще два пеших кобольда замыкали процессию. Они вели за собой навьюченных мулов. Даршака удивило, что он не увидел отправившихся навстречу отряду воинов, но, с другой стороны, они могли получить какие-нибудь указания и вернуться иным путем.
Герцога разбирало любопытство. Он даже был готов рискнуть и выбраться из клетки, но, поразмыслив, решил, что важнее выполнить данное Унгкеру обещание, чем погибнуть по дороге к цели. Так что, стараясь не думать об увиденном, он лег на пол и, подложив под голову сено, попытался заснуть.
