— Ого! — весело проронил посол. — Это интересно.
— Я дважды видел, как зрил откусывал лошади голову, — заметил Сафир. — Ужасное зрелище, но завораживающее.
— Мне знакомо это чувство. — Дьяк положил локти на перила и оперся подбородком о сцепленные пальцы. — Полагаю, можно считать, что новичок проиграл?
— Скорее всего. Во всяком случае, я бы на него не поставил.
— Вы разумный человек, лорд Маград, — посол улыбнулся. — Мне кажется, этот поединок слишком быстро закончится. Толпа будет не удовлетворена.
— У Ламкерга еще много чего припасено, — убежденно заверил Дьяка Сафир.
— Поглядим.
Хассаф тем временем выставил вперед правую ногу и поднял трезубец, собираясь метнуть его в противника. Темнокожий гладиатор напрягся, перехватив копье обеими руками. Зрил сделал еще несколько шагов и протянул морду к отчаянно ржавшей лошади. С его губ падала слюна, язык метался между зубами в предвкушении свежего мяса. Хассаф резко развернул корпус и послал трезубец в противника. Тот отбил его древком и бросил в ответ копье, но Хассаф пригнулся, и оружие просвистело у него над головой.
Таким образом, оба гладиатора оказались безоружными. Переглянувшись, они спешились и помчались по песку к трезубцу и копью. Получилось, что противники обменялись оружием. Теперь они бегом возвращались. Темнокожий воин первым добежал до своей упряжки, но перепрыгнул ее и с размаху вонзил трезубец в голову зрила. Чудовище взвыло и дернулось, вырвав засевшее в костяных пластинах оружие из рук гладиатора. Хассаф метнул копье, и стальное острие пробило грудь новичка навылет. Темнокожий рухнул на песок, суча ногами и цепляясь за древко, словно пытаясь вытащить его.
Трибуны торжествующе взревели, зрители подбрасывали шапки и шарфы. Победитель поднял руки, приветствуя своих болельщиков. Но он забыл о зриле, яростно мотавшем головой, тщетно стараясь избавиться от засевшего в панцире трезубца. Животное крутанулось вокруг собственной оси, молотя по песку хвостом. Тот подобно огромному хлысту стеганул Хассафа по спине, и человек полетел кубарем, подняв целую тучу пыли. Трибуны ахнули, служители ступили на арену, подзывая погонщиков с цепными ловушками и арканами. Зрила с трудом поймали, предварительно сбив с его головы назойливый трезубец, я увели. Хассафа и его темнокожего противника унесли.
— Он мертв? — поинтересовался Дьяк.
— Не знаю, милорд, — ответил Сафир, пожав плечами. — Думаю, скоро это станет известно.
На арену выпустили трех тигров и десяток рабов, вооруженных сетями и короткими мечами. Люди жались друг к другу, испуганно следя за кружившими хищниками.
— Было бы логичней дать им копья, — заметил посол. — С такими ножиками к зверю не подберешься.
— Само собой, — кивнул Сафир, — но тогда было бы неинтересно.
— Кроме того, тигры стоят гораздо дороже рабов, — вмешался Нармин, наблюдавший за представлением, сложив руки на груди.
— Вы не одобряете этих забав? — поинтересовался Дьяк.
— Мне все равно, — Нармин пожал плечами. — Это развлечения для черни, мы здесь только присутствуем. Думаете, император Камаэль любит подобные зрелища?
— Вам виднее.
— Уверен, повелитель с удовольствием пропустил бы эти кровавые состязания. Но простолюдинам нравится смотреть, как здесь умирают им подобные.
— Политика никогда не бывает простой, — заметил Дьяк.
— К сожалению, — обронил Нармин, нахмурившись.
— Вы вспомнили что-то неприятное? — спросил посол. Он поднял руку и погладил своего ленивца, который слегка приоткрыл правый глаз и сонно моргнул. Его вертикальный зрачок едва заметно пульсировал, словно повторяя биение сердца.
— Ничего особенного, милорд, — ответил Нармин.
— Не беспокойтесь об этом, — произнес Дьяк вкрадчиво. — Все можно решить.
— Вы уверены? — голос Нармина прозвучал на удивление серьезно, Сафиру даже показалось — с надеждой.
— Разумеется, — посол улыбнулся. — Мы с вами поговорим об этом позже, если вы не возражаете.
Нармин несколько мгновений внимательно смотрел на казантарца, словно обдумывая его предложение.
— Конечно, милорд, — проговорил он наконец.
— Скажите, кто этот человек? — Дьяк перевел взгляд на Сафира и указал вниз, где на песок вышел воин в черных доспехах с тяжелой секирой. На рогатом шлеме колыхался белый плюмаж, а грудь и спину украшали изображения серебряной змеи. — Надо полагать, он вольный. Или рабам тоже достаются подобные доспехи?
— Не знаю, — признался Сафир, — раньше я его не видел.
— Интересно, кого против него выставят, — проговорил посол, почесывая ленивца между ушами. — Он выглядит довольно внушительно.
Словно в ответ на слова Дьяка на арену выбежали четверо гладиаторов с катанами. Двое держали еще длинные хлысты, которые начали медленно раскручивать.
— Это братья Кад-Ицумы, — сказал Сафир. — Они свободные, живут в Тальбоне года два.
— С востока?
— Да, милорд.
— Значит, с катанами обращаться умеют?
— И очень неплохо, — подтвердил Сафир.
— Поглядим.
Воин в черном с заметной легкостью поигрывал с секирой и поджидал круживших вокруг него противников. Те, однако, нападать не торопились, а расхаживали, словно примериваясь. Прошло несколько секунд, и зрители начали проявлять недовольство. Наконец братья Кад-Ицумы бросились на черного воина сразу с четырех сторон. Гладиатор крутанул секиру, одновременно уходя в сторону, и отбил два клинка. Остальные промазали. Восточные воины взмахнули кнутами, стараясь захлестнуть ноги противника, но тот молниеносным движением обрубил оба хлыста. Кад-Ицумы отшвырнули их и снова атаковали противника мечами. И опять потерпели неудачу: двое были отброшены, а один лишился катаны — ее переломил тяжелый полумесяц секиры. Братья сошлись вместе, что-то обсуждая. Черный воин расправил плечи и направился к ним, держа топор наперевес. Кад-Ицумы заметили это и встретили его яростными ударами. Гладиатор отбил один клинок, уклонился от другого, рубанул поперек груди самого рослого из братьев, подсек ему ногу и, развернувшись, оказался лицом к лицу против оставшихся троих, изрядно растерявшихся.
— А он хорош! — тихо заметил Нармин. — Похож на профессионального воина.
— Возможно, пленный, — предположил Сафир.
— Я бы поставил на него, — проговорил Дьяк, прищурившись.
— Кад-Ицумы никогда не проигрывают, — возразил Сафир, — они еще не показали своей знаменитой сцепки.
— Что это?
— Слаженные действия, когда все прикрывают и помогают друг другу.
— Я видел такое на востоке, в Янакато, — кивнул посол. — Называется «хо-икун». Но теперь их только трое, а они наверняка тренировались в расчете на четверых.
