Катерина очнулась оттого, что услышала, как Приходченко
произносит ее имя, и поняла, что она совершенно упустила нить разговора.
– Она руководит в нашей компании службой специальных
проектов, и ей нет в этом равных, – договорил Приходченко с официальной
улыбкой. Катерина моментально выдала шикарный cheese, с ужасом осознав, что
Приходченко, в свою очередь, перевел все стрелки на нее. Понятно, что в случае
просчетов и неприятностей отвечать все равно будет он, но провалит проект она,
лучшая среди равных.
Тимофей Кольцов переместил свой взгляд с уха Приходченко в
ее сторону и, похоже, вовсе ее не увидел. А Юлия, Абдрашидзе и Терентьев
смотрели на нее с разной степенью интереса. Юлия – со здоровым акульим
дружелюбием, зам – с холодным любопытством, а Михаил Терентьев с нервным
блеском в стеклах дорогих очков.
– Катерина разработала и провела всю PR-кампанию Друбича. –
Это был известный промышленник, желавший, чтобы о нем знали все его
соотечественники. – Еще без нас она работала в президентском штабе на прошлых
выборах. Теперь мы полностью переключаем ее на этот проект, – Приходченко
сделал поклон в сторону “проекта”, сидевшего с неподвижностью сфинкса, – и
совершенно уверены, что…
– Большое спасибо, что встретились с нами, –
нежданно-негаданно подал голос сфинкс. – К сожалению, время поджимает. Надеюсь,
что мы сработаемся. – И медленно поднялся.
Абдрашидзе вскочил первым, и за ним – все остальные:
обескураженный Приходченко, безмятежная Юлия, нервный Терентьев, изумленная
Катерина и Саша, решивший, что их выгоняют.
Поняв, что аудиенция окончена, всей толпой они двинулись к
двойной двери, ведущей в приемную, и в последний момент Катерина увидела
Кольцова, уже поместившегося за массивный письменный стол, заваленный бумагами
и уставленный телефонами.
В приемной некоторое время все делали вид, что задают друг
другу какие-то вопросы. Юлия – моложавой секретарше, Скворцов – Приходченко…
Всем было неловко. Очевидно, со своим окружением Тимофей Ильич не церемонился,
а перед чужими людьми окружению было неловко.
– Ну что ж, самое главное, старт дан. – Абдрашидзе
наконец-то решил взять инициативу в свои руки. – Ваши орлы могут приступать,
Олег Николаевич. Юлия Павловна всегда поможет.
– Конечно! – с энтузиазмом воскликнула Юлия. – Что вам нужно
в первую очередь?
– Ну, хотя бы этот список планируемых мероприятий, – брякнул
Приходченко первое, что пришло в голову. – И, конечно, совещание собрать, чтобы
понять, в каком направлении действовать, чтобы не перекрывать друг друга.
– Совещание можно провести здесь в любое время, хоть завтра.
Мы все подготовим. – Доброжелательность Юлии явно хватала через край. – Список
мероприятий у вас будет к вечеру, я пришлю с курьером. К вечеру же мы сможем
назначить точное время совещания.
– А можно посмотреть тексты выступлений Тимофея Ильича? –
вступила Катерина.
– Конечно, – с готовностью согласилась Юлия. – Тексты пишет
спичрайтер. Всю информацию для выступлений готовлю я. Все ваши предложения
будут учитываться. Конечно, после рассмотрения, насколько они приемлемы. – Тут
пресс-секретарь улыбнулась особенно мило. – Я думаю, у нас все должно
получиться. Вы не работали в политике, зато работали над имиджем многих
известных личностей. А у нас как раз есть необходимый опыт политических
кампаний.
– Хорошо, – заключил Абдрашидзе, – назначайте совещание, и
до встречи.
В лифте все молчали. И только Катерина, перед тем как лифт
деликатно тренькнул, сообщая о прибытии, сказала с грустью в голосе:
– А кофе так и не дали.
* * *
Все сложилось совсем не так, как предполагали Катерина и ее
начальники. Все сложилось в тысячу раз хуже.
На совещании в “Юнионе” раздраженный и мрачный Олег поведал
трудовому коллективу о новом направлении деятельности и внезапно объявил, что
они берут в штат профессионального консультанта по выборам. Для Катерины и для
Скворцова это было так же неожиданно, как и для всех остальных. Катерина
насторожилась – как ни любила она начальников, сдавать свои позиции, “любимой и
единственной”, ей совсем не хотелось. И интересы дела тут были вовсе ни при
чем. Или она играет с ними в открытую, или не играет никак. Роль третьего
человека в компании ей вполне подходила, и отдавать кому-то управление во имя
процветания нового губернатора Калининградской области она не собиралась.
После совещания, в десятом часу, она поймала Приходченко в
его собственной приемной и потребовала объяснений.
– Кать, мы не вытянем все это самостоятельно, – сказал он
устало, – ты же видишь, как все сложно и непонятно.
– Я тебе сразу сказала, что все будет сложно и непонятно, а
ты не хотел меня слушать, – отрезала Катерина. – Олег, я не буду работать под
неусыпным надзором пресс-службы Кольцова да еще и чужого дяденьки с чужими
идеями.
– Уволишься? – спросил Приходченко сердито.
– Уволюсь, – согласилась Катерина. – Или я отвечаю за
процесс, или нет. Назначай своего политолога главным на проекте, а меня оставь
заниматься Друбичем, тверским пивом и Домодедовскими авиалиниями. Как это тебе
в голову пришло, что я буду еще и политолога слушаться?
– Кать, ну не вытянем же! – жалобно проговорил Олег. Он
устал, как собака, был голоден и зол. Все прошло совсем не так, как он ожидал.
Он был очень недоволен собой. Девчонка поняла ситуацию лучше, чем он. Впрочем,
с той стороны, откуда смотрела Катерина, ситуация сразу представлялась
безнадежной. Она же не знает о его договоренности с Абдрашидзе. Олег был
уверен, что в соответствии с этой договоренностью Абдрашидзе к моменту их
встречи с Кольцовым уже произведет все необходимые перестановки в своем
хозяйстве. Игорь никаких перестановок не произвел, и в результате Приходченко и
его люди получили, по крайней мере для начала, совсем нет то, что
предполагалось. Кроме того, ему срочно нужно было позвонить, а при Катерине он
не мог этого сделать.
– Кать, если у тебя так взыграли амбиции, я отдам этого
политолога под тебя. Мне-то что? Я под тебя не копаю. Я знаю, что нам без тебя
– крышка. Ты только дело не завали, а?
– Олеженька, – сказала Катерина с яростью, – я твоих дел не
знаю, хотя догадываюсь, что ты не все, как примерный шеф, выносишь на суд
родного коллектива. Но если тебя интересует моя точка зрения, после двадцати
четырех часов базара, то я хочу тебя обрадовать – с политологом или без, но мы
проект завалим. И не говори потом, что я тебя не предупреждала.
Она думала, что Приходченко сейчас взорвется, как слишком
сильно надутый воздушный шар, и начнет метаться по приемной, выкрикивая угрозы
и оскорбления, такое с ним раз в году случалось. Но он промолчал. И это было
ужасно. Он промолчал и только присел на край стола, как будто не мог вынести
этой мысли.
