– Наша главная задача, – раздражаясь, вступила Катерина, –
осознать масштабы бедствия, в которое мы со всего размаху вляпались. Ведь
отступать, как я понимаю, некуда?
Скворцов кивнул, соглашаясь.
– Воистину некуда, раба божья Екатерина. У него формируется
предвыборный штаб, и мы в него уже вошли как служба по связям с
общественностью. Нужно быстро составить план мероприятий, придумать, куда лучше
всего вложить деньги, написать медиа-планы, все как всегда.
– Да не все как всегда, Саша! – Катерина завелась с
пол-оборота. Она ненавидела эту скворцовскую черту – весело рассуждать о самых
сложных проектах, ставить заведомо невыполнимые задачи, а потом так же весело
требовать их выполнения. Иногда это срабатывало – трепеща пред светлым
начальничьим ликом, сотрудники вылезали из кожи вон, создавали на пустом месте
целые программы и резво их воплощали в жизнь.
Сейчас, Катерина отлично это понимала, совсем другой случай.
Ценой ошибки была не потеря денег, а “усекновение главы”, как называл крупные
неприятности Катеринин отец, Дмитрий Степанович, того же Саши Скворцова.
– Мы никогда в жизни не занимались выборами. Это раз. Мы
никогда не работали в его окружении. Это два. Нам всем придется как минимум на
год переселиться в Калининград. Это три. Нас никто не допустит до тела.
Никогда. Это и четыре, и пять, и восемь, и двенадцать.
– Почему не допустит? В понедельник мы едем представляться.
Непосредственно телу, – снисходительно поправил ее Саша. – Ты, между прочим,
тоже едешь.
– Хорошо, один раз мы его увидим в непосредственной близости
от себя, а потом? Или Тимофей Кольцов будет принимать Приходченко каждый день,
и выслушивать отчеты, и править речи, и согласовывать графики мероприятий, и
утверждать встречи, и общаться с журналистами, и учиться правильно говорить?
Все это он как миленький будет делать, а нам останется только правильно
использовать его денежки. Об этом вы грезите?
– И об этом тоже, – согласился Саша, не теряя
снисходительности.
– Вы не понимаете, что на себя берете, ребята, – устало
сказала Катерина. – Я правда очень горжусь тем, что работаю с вами. Вы, как
начальники, исключительно хороши. У меня такие впервые. Но ни вы, ни я ничего
не понимаем в политическом пиаре. И так быстро, как нужно, не научимся. А
значит, все будут вечно недовольны друг другом. Он деятель такого уровня, что
мы никогда не получим к нему прямого доступа. Нас всегда будут ограничивать,
останавливать и не допускать. Мы не имеем никакого отношения к его окружению.
Или имеем?
Приходченко медленным движением подтянул к себе соседнее
кресло и водрузил на него ноги в лакированных ботинках.
Врать Катерине ему не хотелось. Правду сказать он не мог.
Поэтому он произнес нечто среднее, но вполне безопасное и правдоподобное:
– Меня вывели на его зама по прессе Игоря Абдрашидзе. Он
когда-то начинал в ТАСС, поэтому у нас остались общие знакомые. И, в общем, мы
его устроили как грамотная и почти что своя, карманная, команда.
– А что, у него нет по-настоящему карманной команды? –
подозрительно спросила Катерина. – Или у тебя были какие-то рычаги воздействия?
– Были, были, как же иначе? – проворчал Приходченко, не
желая вдаваться ни в какие подробности. – В теннис три раза поиграли, вот и все
рычаги.
“Ты врешь, – поняла Катерина, – если бы все было так просто,
вы бы меня спросили, прежде чем принимать решение. Нет, тут чьи-то интересы
сыграли роль, только непонятно чьи”.
Катерина знала, что ни один из ее начальников всерьез в
политику никогда не лез, хотя все отлично понимали, что самые большие деньги
крутятся именно там. Они работали с крупными промышленниками, банкирами и даже
поп-звездами. Все эти категории, кроме последней, имели весьма опосредованное
отношение к политике, только в части лоббирования собственных интересов и
подкупа “слуг народа”. Последняя категория с политикой дела не имела вовсе.
Это всех устраивало, и за год существования, благодаря
связям Приходченко и мозгам Солнцевой, никому не известное агентство по
организации связей с общественностью “Юнион” вошло в Москве в десятку лучших и
заимело репутацию надежного и профессионального партнера.
Их PR-акции были грамотно спланированы и приносили
неизменный успех, их пресс-конференции собирали вал журналистов и
телевизионщиков, советы о том, что следует проспонсировать, а что осторожно
обойти, неизменно служили укреплению репутации клиента.
Катерина понимала, что хорошо отлаженный механизм их работы
разрушится полностью и окончательно, как только они возьмутся за водружение
Тимофея Кольцова на губернаторский престол. Заниматься привычной и приносящей
денежки текучкой будет некогда и некому. А эти денежки пусть небольшие, но
стабильные, и на них вполне благополучно кормятся тридцать человек персонала, и
упускать их жалко, да и суперклиент не один на белом свете. Выборы выборами, но
они пройдут, и что останется?
Придется перекраивать все – структуру агентства в целом,
состав отделов, нужно искать кого-то, кто заменит Катерину и Скворцова на
скучных, ежедневных, требующих постоянного внимания и контроля делах.
Да и про переезд в Калининград на год Катерина вовсе не
шутила. Еще очень свежи были в памяти минувшие президентские выборы, во время
которых большую часть времени Катерина проводила в самолетах, а оставшуюся – в
гостиницах, готовясь к съемкам президентских выступлений перед избирателями.
Она тогда похудела на десять килограммов и очень хорошо заработала. Но начинать
все заново, да еще когда вся ответственность на тебе, а кандидат – то ли бандит
экстра-класса, то ли наладчик с сумасшедшим честолюбием и кучей денег, Катерине
очень не хотелось.
И еще она понимала, что история получения заказа гораздо
сложнее, чем обрисовал Приходченко – поиграли в теннис с замом, и он полюбил
нас, как родных. Такие клиенты не падают с неба и не достаются “по случаю”.
Приходченко явно темнил, и Катерине это совсем не нравилось.
– Кать, договор-то подписан, так что давай начинай думать, –
прервал затянувшееся молчание Саша Скворцов. – Чем быстрее ты придумаешь
стратегию, тем легче нам будет жить.
– Нет уж, Сашенька, – сказала Катерина, поднимаясь и
прихватывая со стола увесистую папку политического досье Тимофея Ильича
Кольцова, – я пока домой поеду. А почему мы все вместе идем ему представляться?
Я-то тут при чем? Я нормальная рабочая лошадь, мне знакомиться с ним ни к чему,
я буду придумывать, как подать его получше, и, в общем, мне совершенно
наплевать на то, как он выглядит. А больше мы ничего из этой встречи не
извлечем, я точно вам говорю.
– И ты должна на него посмотреть. – Приходченко снял ноги с
кресла и теперь рассматривал Катерину через канцелярскую лупу, невесть как
попавшую к нему на стол. Его глаз при этом казался раз в шесть больше, чем на
самом деле, а сам Приходченко напоминал персонаж из фильма об ученых-убийцах. –
И он должен на тебя посмотреть, и все мы должны посмотреть друг на друга.
