– А она им отправляет деньги, – доверительно сообщил
Катерине отец.
– Ну и что же? – Марья Дмитриевна пожала безупречными
плечами под кашемировым английским свитером. – Человеку всегда нужно
предоставить второй шанс, особенно если человек молод, а у тебя есть такая
возможность.
– Ну а мне второй шанс никто не предоставит, – заявила
Катерина, не давая семейству увести себя от темы. – Я понимаю, что если
кампания провалится, то провалю ее именно я, а не Олег и не Скворцов. То есть,
конечно, перед всемогущим Котом Тимофеем не я буду отвечать, но будет
подразумеваться, что грош мне цена.
– Глупости какие! – громко воскликнул отец, незаметно
скармливая под столом Кузьме еще одну оладью. – Если ты не знаешь, что делать,
значит, нужно сразу сказать, и соответственно, или не браться, или быстро
научиться.
– Дим, не корми собаку со стола, – заметила мать с досадой,
– они и так у нас избаловались до невозможности. Спят где хотят, едят что хотят
и где хотят. Катька с бабушкой с ними не справятся.
– А мы Вольфганга с собой возьмем, – предложил отец.
– Лучше уж тогда возьмем бабушку с Катериной, а эти пусть
тут как знают, – улыбнулась мать и внезапно поцеловала отца в ухо. – Заодно
Катьке не нужно будет стратегий придумывать.
Они вдвоем уезжали в Англию, в Кембридж, где отец руководил
лабораторией, а мать читала лекции по физике. Обычно они отсутствовали месяца
по два, иногда по три. Время от времени Катерина летала к ним погостить и
однажды свозила бабушку. Страна бабушке понравилась, а кухня и англичанки –
нет. “И то, и другое одинаково убогое”, – заключила она тогда.
– Однажды я его видел, – задумчиво произнес отец.
– Кого? – не поняла Катерина.
– Кольцова.
– Пап, его в этой стране хоть раз в жизни видел, наверное,
каждый. Его каждый день по телевизору показывают.
– Я имею в виду – живьем, – улыбнулся отец, – в прошлом
году, в Париже. Мы прилетели на конференцию и жили в этом шикарном отеле,
который почти на площади Конкорд. Я забыл, как он называется…
– “Георг Пятый”, – подсказала мать.
– Точно! Вот мы жили в этом “Георге” и однажды столкнулись с
Кольцовым в вестибюле. Он вышел откуда-то, из лифта, что ли, а мы ждали
сопровождающего из Сорбонны. Я даже запомнил, что он остановился возле нас
вместе со всей своей охранной сворой, потому что у него мобильный зазвонил. Он
совершенно ужасный, это я точно запомнил. Больше ничего не запомнил, а что
ужасный – помню.
– Ты меня просто утешаешь, пап, – пробормотала Катерина.
– Не знаю, по-моему, пытаться определить его в губернаторы –
дело гиблое, – продолжал отец задумчиво. – Он весь такой… закомплексованный,
что ли. Людей боится, в глаза не смотрит. Да и внешность у него, прямо скажем,
специфическая.
– Это его люди боятся, – сказала Катерина, допивая кофе. – А
в глаза не смотрит, чтоб никто ничего вдруг не попросил. А внешность можно
любую изобразить, ты ж понимаешь.
– Дима прав, – вступила бабушка. – Вера Владимировна
считает, что у всех нынешних политиков физиономии уголовных преступников, а
народ таких не любит.
Вера Владимировна была одной из бабушкиных “девочек”,
посещавших сауну. Ее муж когда-то работал в ЦК и лично знал коменданта Кремля,
а потому Вера Владимировна считалась непревзойденным авторитетом в области политики.
– И все-таки вы бы прежде подумали, – посоветовала мать, –
может, и не стоит связываться…
– Мам, за меня уже подумали и связались. – Катерина начала
раздражаться потому, что все, включая бабушку, были правы. – Мне остается
только вывернуться наизнанку, а процесс запустить. Кстати, в понедельник меня
везут, представляться.
– Не злись, Катька, – посоветовал отец. – Просто мы за тебя
болеем.
Катерина улыбнулась:
– Вы – отличные болельщики! Пап, если тебе нечем заняться,
посмотри мой карбюратор, а? А то вы уедете, и я с ним вообще не справлюсь.
Отец согласился с неожиданным энтузиазмом, а Марья
Дмитриевна пояснила:
– Ему доклад писать, а он отлынивает. Карбюратор все лучше
доклада, а, Дим?! – прокричала она ему вслед.
– Проницательная ты моя! – пробасил с крыльца отец, и его
ножищи с шумом протопали под окном террасы.
– Столовая закрыта до обеда, – объявила Марья Дмитриевна
собакам и коту. – Выметайтесь все. Мам, ты на улицу?
– Конечно. Грех такой день в доме просидеть. – Бабушка
величественно поднялась и переложила кота, бессильно свесившего ноги и хвост, в
ближайшее кресло.
– Мам, обед сегодня я готовлю, – заявила Катерина, – а до
обеда я должна дочитать его досье и подумать.
Она надела джинсы, шерстяные носки и огромный свитер и
устроилась в гамаке под соснами. Откусывая от большого яблока, которое положила
ей на колени проходившая мимо Марья Дмитриевна, Катерина некоторое время
читала, а потом закрыла папку и принялась думать, мечтательно уставившись в
невообразимо синее небо.
Ничего сверхъестественного в досье не было. Обычный путь
обычного начинающего политика средней руки. Он был депутатом от Калининграда, а
в депутаты стремились все, кому нужно прикрытие для различных махинаций или
стартовая площадка для дальнейших свершений на благо отечества.
Катерина не слишком поняла, зачем вообще его понесло в
политику. Прикрываться ему явно было незачем, он и так прекрасно себя
чувствовал и в Калининграде, и в Москве. Людям, достигшим в бизнесе его уровня,
как правило, не нужны должности для развязывания рук или поддержания статуса.
Таких, как Тимофей Кольцов, во всей державе насчитывалось человек десять. Их и
так все знали, без должностей. Как раз должностей подчас не знали, а физиономию
по телевизору узнавали неизменно.
На первый взгляд стремление Тимофея Кольцова осчастливить
политический Олимп своим присутствием можно было объяснить несколькими
причинами. Первая, и самая правдоподобная, – сумасшедшее честолюбие мальчика с
окраины, решившего завоевать мир.
Вторая, не менее правдоподобная, – ни в какие губернаторы и
президенты Тимофей Кольцов не стремится, просто ему нужно отмыть очередные
“черные” деньги, которых, очевидно, слишком много, чтобы отмыть их более
удобным путем.
Третья, совсем неправдоподобная, но возможная, – Тимофей
Кольцов просто не отдает себе отчета в затеянном, а окружение боится ему
возражать или не возражает специально, выискивая для себя какие-то выгоды из
стремления босса прыгнуть выше головы.
Можно было сочинить еще десяток версий, но Катерина не стала
утруждаться, понимая, что все равно промахнется – информации явно недостаточно.
