Лифт остановился на третьем этаже, двери бесшумно разошлись
в стороны, и они увидели элегантного юношу с элегантной папкой в руках.
– Добрый день, господа! – со сдержанным достоинством, как и
подобает особе, приближенной к императору, поприветствовал их молодой человек.
– Пожалуйста, проходите.
Гуськом они проследовали за вежливым молодым человеком в
необъятную золотисто-бежевую приемную с окнами от пола до потолка, за которыми
бесшумно и неутомительно для глаз жила своей жизнью Ильинка, центр московской
деловой жизни, сияя чистыми стеклами офисов и разноцветным буйством осенних
кленов.
В приемной повелевала и правила энергичная дама лет
пятидесяти с молодым лицом и седыми волосами.
– Господа Приходченко, Скворцов и госпожа Солнцева? –
уточнила она. Голос у нее был негромкий и сдержанный. Катерина внезапно
удивилась умению Кольцова окружать себя истинными драгоценностями. Эта
седовласая дама принадлежала к ним, и картины на стенах, если только ее не
подводит зрение, – вполне подлинный Ренуар. Интересно, что у него за дизайнер,
который сочетает бежевое с золотистым и еще дополняет это ярким, брызжущим
светом Ренуаром?
– Тимофей Ильич примет вас через три минуты, может быть,
присядете?
Присесть все отказались. Невозможно садиться в низкие
разлапистые кресла – колени непременно оказываются выше ушей, и, когда наконец
говорят “проходите”, очень трудно выковырять себя из мягкой засасывающей
оболочки. Катерина усвоила это еще в начале карьеры и с тех пор никогда в
приемных не садилась.
Молодой человек, встретивший их у лифта, вынырнул откуда-то
сбоку и неожиданно поинтересовался:
– Господа, я прошу прощения. У вас нет с собой съемочной
аппаратуры или оружия?
– Нет, – сказал за всех удивленный Приходченко. Он знал, что
служба безопасности Тимофея Ильича Кольцова сто раз проверила благонадежность
их фирмы, их родственников, их друзей, друзей родственников и родственников
друзей, прежде чем зам Кольцова Игорь Абдрашидзе подписал с ними договор.
Вопрос был детский и унизительный, проверка на вшивость, как говорил
одиннадцатилетний сын Приходченко.
– У меня есть газовый баллончик, – подумав, сообщила
Катерина голосом первой ученицы, – он у меня всегда с собой, когда я еду на
дачу. Газовый баллончик вам подойдет?
Элегантный молодой человек пришел в некоторое
замешательство, и Приходченко стало смешно – Катерина и здесь, в этой
немыслимой приемной, проявляла характер.
– Вы не могли бы… гм… – откашлялся молодой человек, – отдать
баллончик мне?
– Конечно, – с готовностью согласилась Катерина и полезла в
портфель. – А для чего вам мой баллончик? Вы отправляетесь на задание? –
спросила она, не переставая рыться в портфеле.
– Я… гм… отвечаю за безопасность в офисе, – пробормотал
молодой человек, чувствуя, что теряет контроль над ситуацией. Приходченко
стиснул кулак – Катерина производила в портфеле серьезные изыскательские
работы. Внутри что-то гремело, перекатывалось, звенело и шуршало.
– А вдруг вы не сумеете меня защитить, если я отдам вам
баллончик? – Она наконец добыла его из недр портфеля и протянула молодому
человеку, глядя очень серьезно. Приходченко услышал, как Скворцов едва слышно
пробормотал: “Идиотка”.
– Для меня очень важна безопасность, – продолжала разъяснения
Катерина. – Я за всеобщую безопасность! На улицах, на дорогах, в домах и в…
Очень низкий, какой-то воландовский голос перебил ее:
– Я обеспечу вам любой уровень безопасности, если пожелаете.
Медленно, как в кино, все повернулись к распахнутой дубовой
двери, ведущей в Логово Смелого Льва, как моментально придумалось Катерине.
– Добрый день, господа, – сказал Тимофей Ильич Кольцов. –
Дима, верните баллончик.
Катерина была уверена, что настал ее смертный час. Она
мгновенно поняла, что он видел всю разыгранную ею маленькую сценку. Видел – и
оставался в дверях, видел – и молчал. И секретарша видела, что он видит, и
молчала. Щеки у обычно бледной Катерины стали пунцовыми. Она редко краснела, но
если уж краснела, то ужасно – до глаз, до шеи, – и потом долго не возвращалась
в свое обычное бледное состояние. Во взгляде Саши Скворцова она прочла обещание
медленной и мучительной смерти и знала, что она ее заслужила.
Специалист по безопасности офисов Дима медленно, как под
гипнозом, протянул Катерине злосчастный баллончик, и Тимофей Ильич счел,
очевидно, инцидент исчерпанным.
– Добрый день, господа, – произнес он своим немыслимым
голосом, – проходите.
В бежевых глубинах кабинета за спиной Кольцова маячил Игорь
Абдрашидзе. Катерина знала его по фотографиям. И еще какие-то люди, которых
Катерина с первого взгляда не узнала. И все они из-за спины шефа наблюдали всю
историю с баллончиком. Господи, думала Катерина, помоги мне!
Неотрывно глядя в спину Тимофея Ильича Кольцова, Катерина
вошла в святая святых, то самое Логово Смелого Льва. По пятам за ней следовали
оба начальника. Дубовая дверь закрылась, отрезая путь к отступлению.
Приходченко и Абдрашидзе обменялись рукопожатиями, и всех быстро и скомканно
представили друг другу и самому Смелому Льву. Напряжение нарастало, и совсем
некстати Катерина вдруг вспомнила, как однажды прочитала, что за встречу с
Тимофеем Кольцовым бизнесмены платят его окружению сумасшедшие взятки.
Кольцов поместился в кресло по одну сторону громадного
овального стола, справа от него сел Абдрашидзе, а слева элегантная леди,
назвавшаяся Юлией Духовой, и нервный мужчина неопределенного возраста в
двухсотдолларовых очках и широкой золотой цепочкой на волосатом запястье.
Мужчину звали Михаил Терентьев, и в глухие, довыборные времена он подвизался на
ниве журналистики – писал в “Коммерсанте” обширные экономические обзоры. В те
времена цепочек он не носил и с Катериной был мил и любезен. Нынче же, может,
оттого, что слабы были линзы в двухсотдолларовых очках, а может, по какой иной
причине, Катерину он не узнавал.
– Времени у всех мало, – начал Кольцов. Катерина поняла, что
одно очко в его пользу уже есть: его голос, не искаженный телекамерой и
микрофоном, был и вправду так хорош, как показалось ей с перепугу, – очень
низкий, как будто тяжелый, он подходил Тимофею Кольцову идеально.
– Игорь Вахтангович проинформировал меня о вашей компании.
Против договора я не возражал. В отличие от своей… – он неторопливо поискал
слово, – пресс-службы я считаю, что это даже хорошо, что у вас нет опыта
проведения предвыборных мероприятий. Свежие идеи, это так называется? – Он
взглянул на Абдрашидзе. Зам кивнул коротко, но с уважением. Высший пилотаж,
подумала Катерина. Научиться так кивать, чтобы себя не унизить и начальству
польстить, – это дорогого стоит.
– Свежие идеи – это то, что нам необходимо. И с этим в конце
концов все согласились.
