С той поры ничто не доставляло мне большего удовольствия, чем война. Мне нравилось убивать, нравилось смотреть, как пылают села и деревни, слушать предсмертные крики моих жертв и видеть, как из их гаснущих глаз медленно уходит жизнь. Огнем и мечом моя армия прошла через всю Зийгу, круша все на своем пути. Я чувствовал себя непобедимым властелином человеческих судеб, почти что богом. Лишь я решал, жить человеку или умереть от моего меча, и осознание этого пьянило меня больше, чем самое крепкое вино.
Полгода спустя моя армия перешла через границу Делаи и Зийги и стала на ночлег у Северных гор. Ночью я неожиданно проснулся: мне показалось, что незнакомый голос позвал меня по имени. Сначала я подумал, что мне просто приснилось, но голос позвал снова. Я вышел из палатки и, повинуясь этому странному зову, стал подниматься на скалу. Путь мой преградил здоровенный валун, загораживавший вход в пещеру. Камень был настолько огромный, что нечего было и думать о том, чтобы сдвинуть его с места. Однако я почему-то уперся в него обеими руками и тупо принялся отодвигать его. К моему великому удивлению, камень откатился почти сразу, я не успел даже утомиться. Вход в пещеру был свободен, и я немедленно шагнул в темный проем. Оказалось, это была древняя, пропахшая сыростью гробница, посреди которой стоял саркофаг. Именно отсюда исходил тот зов, за которым я шел как смирная овечка. Сначала ничего не происходило, но потом, когда я уже хотел повернуться и уйти, свечи вокруг саркофага вспыхнули, и из темноты выросла мужская фигура. Призрак древнего воина покинул потусторонний мир и явился передо мной, держа в руках великолепной работы двуручный меч. Увидев у самой гарды джарктийский символ дракона, я понял, что нахожусь в гробнице самого Гантара из Джаркты, великого героя древности, того самого, который избавил Делаю от каменных чудовищ-големов. Дух Гантара взглянул мне в глаза и вложил рукоять своего меча в мою ладонь.
«В твоих жилах течет моя кровь, – глухим голосом произнес он, – и я верю, что ты достоин этого меча».
Сказав это, призрак шагнул назад, оставив меч в моей руке, и исчез, а я стоял столбом, переваривая услышанное. Оказаться потомком величайшего героя древности! Гантар оказал мне великую честь, вручив меч, который не раз спасал от разных напастей целые страны. Наверное, я должен был почувствовать, что настала пора измениться, начать совершать подвиги во имя жизни других, но вместо этого я ощутил пьянящее торжество. С таким мечом я почувствовал себя не то что грозой Южного континента – я почувствовал себя властелином мира. Кровь взбурлила в моих жилах, словно внутри меня вспыхнуло первое пламя, и в полном восторге я издал дикий вопль, перебудивший всех моих воинов. С того дня я забыл, что такое пощада. Никто и никогда не уходил от меня живым; я убивал всех и вся, сжигал дотла целые поселения, и всегда клинок меча Гантара из Джаркты по самую рукоять был покрыт кровью. Лишь в этом был смысл моей жизни.
Так прошел еще год. В середине лета я встретил небольшую банду разбойников, где-то тридцать – сорок человек. Ими командовал джарктиец Кертор. Оказалось, что он давно уже хотел вступить в мою армию и даже сумел сколотить собственный отряд. Я принял его, но между нами никогда не было ни дружбы, ни согласия. В конце концов он вознамерился занять мое место. К этому шло давно. Кертор бросил мне вызов, и я принял его. Наш поединок длился почти полчаса, но все-таки мне удалось одолеть джарктийца, хотя и с большим трудом. Чтобы выкупить свою жизнь, Кертор отдал мне своего единственного пленника, но, клянусь черным мечом Дангара, он стоил того. Это был Миклий, баланийский прорицатель. Я отпустил Кертора и часть его парней – тех, кто захотел уйти с ним. Вообще-то я не держал ни пленных, ни рабов. Обычно я просто убивал тех, кто хотел мне сдаться. Но этого мудрого старца я оставил в живых. Весь день Миклий приставал ко мне со всякими учеными разговорами, дурацкой философией и прочими премудростями, и мне отчего-то было интересно слушать его. Он на многое открыл мне глаза, рассказывая об истине и вере… Что касается веры, тут он не преуспел; Миклий и сам это прекрасно понял, поэтому все больше времени уделял Богу Истины Краю и его учению. В конце концов я пообещал отпустить своего пленника. В благодарность он подарил мне свой талисман – Монету Созвездий. Это был диск из неизвестного мне металла; обе его стороны были покрыты искусной резьбой, изображавшей звездное небо. Всучив мне эту штуку со словами: «Прошлое всегда возвращается, не забывай этого!» – Миклий ушел из моего лагеря, и больше я никогда его не видел.
В тот же день моя армия уничтожила пограничный город Лимаран, оставив на его месте лишь дымящиеся развалины. Тогда же случилось нечто, удивившее и напугавшее меня: глядя на дело своих рук, я неожиданно почувствовал отвращение к самому себе. Но я отогнал от себя подобные мысли, и еще два года Черный Кир выжигал все новые и новые раны на теле Делаи.
Однажды утром я проснулся от боли: что-то жгло мне правую ладонь. Оказалось, это была Монета Созвездий. Талисман словно прирос к моей руке, причиняя дикую боль. С проклятиями я оторвал монету от ладони и отшвырнул так далеко, что не увидел, где она упала. Потом я вспомнил уничтоженную накануне деревню, вспомнил изрубленные в куски трупы, сожженные дома и отвратительный запах гниющих тел, и меня едва не стошнило. Я испытал жгучую боль где-то глубоко внутри себя, мне захотелось убежать куда-нибудь далеко, где нет ни людей, ни горячего песка под ногами, ни палящего солнца над головой, ни света, ни тьмы – ничего. Я взял меч, оседлал коня и поскакал туда, куда меня понес мой жеребец. Когда стали подступать голод и жажда, я продал в ближайшей деревне скакуна и отправился дальше уже пешком. Я не знал, куда и зачем иду, что буду делать дальше, пока не встретил в маленьком городке Хаор Маркуса, а потом, некоторое время спустя, и Лилу. За эти несколько месяцев, что мы странствовали вместе, я осознал, что жизнь моя окончательно и бесповоротно изменилась, и назад пути уже нет. Тогда я и понял, что Миклий был прав, когда говорил, что прошлое всегда возвращается. Я встретился с прошлым вновь, когда вошел в гробницу Гантара из Джаркты, чтобы вернуть ему меч… И тогда же понял, что должен встретиться со своим прошлым еще раз: вернуться сюда.
Кир опустил взгляд и замолчал. Шрам на его щеке побелел так, что казался нарисованным; это лучше всяких слов говорило о том, как нелегко молодому воину дался этот рассказ. Маркус таращился на своего друга, порываясь что-то сказать, но каждый раз осекался и кидал ищущий взгляд на Мирана. Священник молча смотрел на Кира; на его лице не дрогнул ни один мускул, но в глазах можно было прочесть все. Рассказ Кира обрушился на него, словно лавина, едва не раздавив молодого амирита своей тяжестью. Миран разомкнул пересохшие губы и тихо спросил:
– Значит, ты винишь меня и отца в том, что случилось с тобой?
Кир поднял голову и взглянул на брата.
– Нет, Миран, – наконец ответил он. – Вина лежит лишь на мне. Каждый несет бремя ответственности за свои поступки сам, и сваливать его на других недостойно воина и мужчины.
Повисла долгая пауза. Чувствуя себя как-то глупо, Маркус вертел головой, переводя взгляд с Кира на Мирана, с него на Лилу и обратно, смущенно теребил в руках кружку и вздыхал. Кир взглянул на него и чуть заметно улыбнулся.
