– Называй меня милорд.
– Как прикажете, милорд.
– Выполняй. Мне нужны результаты уже сегодня.
Проводив телохранителя взглядом, Дьяк направился в подвал замка. Преодолев туннель с затхлым воздухом, он вступил в сильно натопленное помещение, где жил Вопрос. Полуобнаженные подмастерья с поклонами расступились, прекращая свои дела. Двое из них бросились куда-то в глубь подземелья, и через минуту Вопрос предстал перед Железным Герцогом и молчаливо склонился, ожидая приказаний.
– Ты узнал имя? – спросил Дьяк, опускаясь в услужливо подставленное подмастерьями кресло.
– Да, господин.
– Хорошо. Послезавтра состоится их казнь. Я знаю, что ты редко выходишь из своего подземелья, но на этот раз я хочу, чтобы ты изменил этому правилу.
– Как будет угодно господину.
– Ты со своими людьми казнишь приговоренных. Я не доверяю королевским палачам. Их могут подкупить. Кроме того, никто не сделает этого лучше тебя.
Вопрос благодарно поклонился. Он выглядел польщенным.
– Не нужно ничего особенного, – продолжал Дьяк, принимая из рук подмастерья кубок с легким вином. Было жарко, и напиток пришелся как нельзя более кстати. – Я не хочу, чтобы они говорили. Вырежи им перед началом казни языки или придумай что-нибудь еще, но они должны молчать.
– Понимаю, – кивнул Вопрос. – Позвольте поинтересоваться о времени казни, господин.
– В семь часов, не позднее.
– Все будет готово.
– Хорошо. – Дьяк поставил пустой кубок на пол и поднялся. – Тогда я спокоен. Уверен, все пройдет, как надо: страна избавится от предателей, а простой народ получит удовольствие от незабываемого представления. А теперь самое главное: назови имя, которое ты узнал.
– Дэл Вакаш, герцог Хорденбургский, – ответил Вопрос, поклонившись.
– Надеюсь, ты и твои подручные забудут его прежде, чем я выйду отсюда, – сказал Дьяк, доставая из-за пазухи кошель.
– Никто из нас никогда не слышал его, – отозвался Вопрос.
– Это твое, – Дьяк протянул ему золото. – И помни, что из этого подвала выходят не все. Тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было.
– Конечно, господин. Я вам бесконечно предан.
Дьяк удовлетворенно кивнул и вышел из подземелья.
Ему нужно было посетить еще одно место, о котором, кроме него, не знал никто. Осуществление этого замысла требовало полного уединения, поэтому Дьяк вернулся в свои покои и запер дверь на засов. Затем он сбросил плащ и, отодвинув в сторону лежавший на полу толстый ковер, встал лицом к окну и поднял руки. Дьяк начал читать заклинания вначале шепотом, а затем все громче, однако стоявшие в коридоре на часах телохранители не слышали ни звука – Железный Герцог заранее позаботился об этом, запечатав комнату при помощи магии.
Через некоторое время в воздухе перед Дьяком появилась светящаяся точка, которая начала расти и постепенно превратилась в тонкую огненную паутину. Она увеличивалась в размерах, пока не заполнила все расстояние между стенами, потолком и полом. Тогда Дьяк опустил руки и шагнул вперед, исчезнув среди вспыхивающих белым пламенем молний.
* * *
Невин услышал Зов. Он не узнал голос, а значит, быть узнанным вампир не захотел.
– Мне нужно сказать тебе нечто важное, князь, – прошелестел незнакомец. – Герцог Дьяк похитил одну вещь, и она очень важна для него. Это Книга Молоха. Он хочет найти в ней что-то опасное.
– Кто ты? – спросил Невин.
– Неважно. Меня больше нет. Главное, теперь ты знаешь, откуда ждать беды.
– Как он мог похитить Книгу? Постороннему человеку не удалось бы проникнуть в Бальгон незамеченным и уж тем более пробраться в Хранилище.
– И тем не менее она у него.
– Ему должен был помогать кто-то из вампиров, – проговорил Невин твердо.
– Возможно.
– Кто это сделал?!
– Не могу сказать.
– Почему? Если ты на моей стороне, то…
– Я сказал все, что ты хотел, – прервал незнакомец Невинна. – Прощай.
– Откуда тебе все это известно?! – крикнул Невин, но Зов прекратился.
Это было очень странно. И сам говоривший, не пожелавший быть узнанным, и то, что он сообщил. Нужно было рассказать об этом разговоре Астерию и спросить, что он о нем думает. Невин вышел из комнаты и отправился искать Хранителя.
* * *
В городе было тихо. Казалось, все его жители спят, но Мейстер знал, что это не так. Он сидел на крыше, у самого края, и, подставляя тело ветру, глядел вдаль, туда, где вдоль берега одного из многочисленных прудов Венста скользила маленькая лодка с белым треугольным парусом. В ней сидели двое: девушка и юноша. Их силуэты четко вырисовывались на фоне водной глади.
Это было красиво, но Мейстер был уверен, что сможет сделать лучше, превратить этих влюбленных в настоящее произведение искусства. Они определенно подходили для этого: молодые и прекрасные, как весеннее… Что? Мейстер не знал, верно ли он помнит солнце, чтобы сравнивать с ним что-либо.
В любом случае это то, что ему нужно. Вампир начал спускаться по стене, цепляясь когтями за каменные выступы, бесшумный и незаметный: от посторонних глаз его скрывал его Дар – Тень.
Парочка влюбленных скользила в лодке вдоль берега, но не причаливала. Мейстер осторожно спустился по стене, стараясь не упускать их из виду, а затем устремился извилистыми улочками к пруду. Никто не заметил его, и вскоре он уже следовал параллельно лодке, жадно втягивая воздух, чтобы уловить запахи катавшихся людей.
Наступили первые числа весны, а она в Малдонии была ранней. С самого утра дул теплый ветер, разогнавший тучи, а солнце растопило на прудах и озерах тонкий лед. Любители водных прогулок не замедлили воспользоваться этим и весь вечер развлекались, катаясь на лодках. Но одна влюбленная парочка задержалась дольше других – возможно, желая остаться наедине.
Месяц высеребрил воду, и она казалась дрожащим расплавленным металлом или пролитой ртутью. Мейстер подошел к самому берегу и опустил руку в прохладное черное зеркало пруда. До него доносились смех и шепот, тихий плеск и хлопанье паруса – ветер был слабым, и полотнище то провисало, то вновь надувалось.
Мейстер перебирал в голове картины, которые можно создать из этих прекрасных тел, пока еще даже не подозревающих о великой роли, которую им предстоит исполнить, – послужить средством, стать частью великого произведения искусства. Он подчеркнет красоту уродством, покажет ее хрупкость и зыбкость, докажет, что отвратительное – всего лишь обратная сторона прекрасного и что чем омерзительнее черты, тем о большем совершенстве они свидетельствуют, напоминают, ибо нельзя мыслить о степени уродливости, не имея при этом в виду степень прекрасного.
Мейстер с удовлетворением заметил, что лодка направилась к берегу. Наконец-то пришла пора явить миру истинное искусство – то, которое он заслужил. Несовершенство должно быть исправлено, гармония восстановлена, а несправедливость – искоренена.
