— Да что такое говоришь! Будто не свидимся больше! Сплюнь.
Миша рассмеялся.
— Ты прав. Сказал, не подумав.
— А знаешь, — продолжил после раздумья, — те усыпальницы, которые местные построить хотят, точно такой же формы запланированы и целый комплекс. Не иначе, божки надоумили, как гигантские накопители. Потом попробуют вернуться. Видимо.
— Пусть попробуют! Экспедиция у нас там большая.
— Ну да, ну да, — задумчиво ответил брат, — ладно, пора мне. До свиданья, Игорь. Не бросай мать и женись, в конце концов! До сорока лет дожил, а все не женат. Ох уж эта современная мода, не хотят обременять себя детьми. Не дело это!
— Весь в тебя, — отшутился я. Неприятная тема.
— Хорошо, уел! — шутливо поднял руки Миша, — а если серьезно? У меня целибат, а у тебя?
— Не начинай. Все, проваливай, — и я подпихнул брата к портальному возвышению.
— Иду, иду!
Уже стоя на площадке портала, обернулся и крикнул:
— Буду писать по старинке. И ты не ленись. Я люблю тебя, брат!
— Я тоже! — крикнул я в ответ. И мне стало грустно.
Я проснулся в холодном поту с бешено стучащим сердцем. На улице было еще темно.
Вспомнил! Я держал тот артефакт в руках. В Египте мне пытался всучить его один уличный продавец сувениров. Еле от него отбился. Странный он был тип: навязчивый, как все тамошние торговцы, но глаза… сильно серьезные, что ли. Мы с женой туда ездили. Обычная турпоездка в Шарм-эль-Шейх с экскурсией к пирамидам. После неё и начались наши размолвки. Надо же! Не все так просто оказывается. И что мне с этим делать? А ничего. Жить, как жил. В древнего я не превратился и, будем надеяться, не превращусь. Вот почему те писульки Ковалевского сработали, а я удивлялся легкости. Провидение, чтоб его! И кинжальчик мне попался мудреный, душу впитал. Мда… плевать! Спать надо, пока не рассвело.
И я, почти успокоившись, уснул. "Древний, мать его. Хорошо хоть не эльф…", успел подумать перед засыпанием.
С утра, не смотря на затянувшийся мелкий, совсем осенний, дождик, выдвинулись в Кряж. К вечеру должны приехать.
С приближение к дому, Витар становился все серьезней и серьезней.
— Не переживай, друг, все будет хорошо! — я попытался его подбодрить.
— Тревожно мне. Крадемся, как воры.
— Не думай о плохом, скоро матушку увидишь и обнимешь.
— В том то и дело. Ты не представляешь, как тяжело на неё смотреть, безучастную.
Я вздохнул:
— Понимаю.
— А если там засада? Мои сослуживцы могли докопаться, что я жив. Я их знаю.
— И что? Почти год засаду держать? Не слишком ли жирно? Не могут же они знать, что мы именно сейчас сюда направляемся.
— Ты прав, но все равно, тревожно. А брату как сообщить? Он всех на уши поднимет, будет мать искать.
— Записку напиши, раз уверен, что вычислили тебя живым.
— В тот то и дело, что не уверен.
— Ну и пусть узнают! Делов то! Оставишь записку.
— Тебе легко говорить, а меня предателем будут считать.
— А ты к себе прислушайся, не считаешь себя предателем? А другие пусть что хотят, то и думают.
— Мне бы твой оптимизм, — тяжело вздохнул Витар.
Кряж встретил нас чистотой умытых дождем улиц, обилием прохожих, не смотря на вечернее время, и закатным солнцем. Тучи развеялись.
— Добрый знак, — сказал я на это приятелю.
Витар грустно улыбнулся.
Город стоял на берегу судоходной реки и был огорожен добротной стеной с множеством ворот открытых практически всегда. Как объяснил друг, некоторые створки просто переклинило, и никому до них не было дела. Кроме центральных. Они работали, как часы: от рассвета до заката. В них мы и заехали.
Остановились на неприметном постоялом дворе и первый вопрос, который Витар задал приказчику, был: "Сколько стоит кувшин молока на рынке", на что получил ответ: "Медяк неполный кувшин, литра два", после чего друг значительно посмотрел на меня. Инфляция. Нам бы такую! Мы бы и не заметили.
Потом приняли ванны. Нам помогали мыться две симпатичные помощницы, которые за красивые глазки и дополнительное пособие, помогли не только помыться. Красота. Заодно и местные сплетни узнали. Ничего стоящего: сумасшедшая графиня живет у себя в доме с одной помощницей. Раз в полгода её навещает сын. Второй? Какой? Ах, да! Был. Нет, другой это, не один и тот же! Один приезжает, второй пропал куда-то. Умер? Не слышали. Да какие это сплетни, чистая правда, Спасителем клянусь! Ой!
Никуда мы ночью не пошли, отложили наутро.
Я шел неспешным прогулочным шагом к дому графини. Вот знаменитая школа Молнии, а вот и дом. Небольшой палисадник с цветущими вишнями за ним двухэтажный особняк средней ветхости т. е. требующий небольшого косметического ремонта, а так, крепкий, с целой крышей и застекленными окнами. Чувствуется, что за домом ухаживают в меру возможностей. Чувство опасности молчало. Я специально предупредил Фиону с Синей о бдительности. Радар показывал многочисленные ауры на первом этаже и только три на втором. Ни одного мага, одни амулеты и то их немного.
На улице немногочисленные прохожие, через улицу сад перед школой мечников. В нем несколько аур с амулетами. За садом школа и народу в ней много. Все соответствует тому, что видел Витар свободным сознанием. Что ж, будем брать днем. Чем наглее, тем неожиданней для противника. Если он есть.
Завернул за угол и сел на удобную скамейку.
— Все тоже самое, что ты видел сознанием. Езжай, я за углом, где условились. Слежу сторожкой.
— Понял, еду. Помоги нам Спаситель!
Мы переговаривались мысленно, через разговорники.
Минут через пять во двор особняка въехала карета. С козлов спрыгнул кучер — Витар и уверенной походкой зашел в дом. Карету с лошадьми мы купили буквально три часа назад, а буквально в двадцати метрах от меня в конюшне таверны меня ждали четыре оседланных коня, два из которых заводные с запасом провизии.
Витар с волнением поднимался по до боли знакомым лестницам. Вот об эту ступеньку он часто спотыкался, а с этой его однажды свалил Вулар. Как обошлось без переломов — одному Спасителю известно. Кувыркался до самого низа.
Второй этаж. Родительская спальня. Ни привратника, ни… еще кого из слуг, проходи — не хочу. За дверью одна аура, мама… в своей комнате Нара и в другой новая служанка. Наверное, брат нанял. Нечего тянуть, надо заходить.
— Мама, здравствуй! — Витар встал на колени перед сидящей на кровати женщиной. Она смотрела мимо него застывшим взглядом. Сын взял её ладони в свои. Никакой реакции.
Как она красива! Не смотря на болезнь и застывшую маску на лице. Постарела, но не подурнела.
