Весьма поучительным станет для путешественника выход с рыбаками в море. Неверия и всезнайства у любого заметно поубавится, а благоговения пред сущим столько же прибудет. В окрестных водах имеется несколько течений, закольцованных вкруг островов, причем разнонаправленных. Ближайшее к берегам материка течение – «Первое кольцо» – движется по часовой стрелке и в ширину имеет несколько десятков морских миль. Чуть далее, но уже в обратную сторону закручено течение, называемое «Второе кольцо. Оно чрезвычайно узко, шириною менее десяти морских миль. Из-за своей узости оно также носит название „Тонкое кольцо“. „Третье кольцо“ вновь широко, оно простерлось от самых границ „Тонкого кольца“ до внутреннего побережья Сорока Четырех островов и движется опять же по часовой стрелке. Четвертое течение начинается за внешней оконечностью островов, противонаправлено третьему. Насколько оно протяженно – неизвестно. По всей видимости, оно и омывает границы безграничного.
Рыбу ловят сетью и удилищем, сообразно тому, сколько надлежит поймать. Подводные обитатели весьма причудливы. В «Первом кольце» близ южной оконечности Столбового-и-Зведного, в подводной рифовой стране водится чрезвычайно занимательная рыбка жировянка. В рыбацкой сети среди других рыб ее не сразу и заметишь из-за одной примечательности: она почти прозрачна, благо на две трети состоит из жира. Стоит продержать ее на воздухе да под солнцем более получаса, она непременно растает и оставит после себя жирно блестящую лужицу и тонкий скелет. Правила обращения с нею весьма просты: отловив жировянку, следует немедленно поместить ее в воду или на ледник. Жир ее очень ароматен и придает любой пище неповторимый вкусовой оттенок.
В первом же кольце, но около северной оконечности материка, на прибрежной глубине растет водоросль, напоминающая по внешнему виду корабельный канат. Создается впечатление, что она действительно состоит из свитых жгутов. Долгое время не могли решить, животное это или растение. Здешние естествоиспытатели изрядно побились над загадкой: если это растение, почему перемещается? А если животное, почему вросло в морское дно, подобно луговой траве? Водоросль перемещается по дну со скоростью несколько метров в неделю. Должно быть, это растение имеет разветвленную корневую систему, похожую на щупальца, и прорастает под дном, только не вглубь, а поперек. Так и перемещается по морскому дну вдоль побережья.
Свойства ее поистине замечательны. Измельченная и прожаренная на противне, водоросль приобретает серый цвет. Гурманами ценится как приправа, вроде перца, только более ароматная и чуть менее острая. Регулярно употребляя ее в пищу, вы гарантируете себя от желудочных колик, а также несварения и газов.
На западных островах водятся животные, очень похожие на земных горных туров. Животные на первый взгляд обычные и не представляют для испытателя интереса. Однако это мнение обманчиво. В итоге путешествий по разным землям девиз «не верь сходству» становится основополагающим, и поневоле начинаешь смотреть за всем пристальнее. Туры как туры, скачут по горным кручам, устойчивы на скалах и невероятно ловки. Сбиваются в небольшие стада, верховодят которыми самые опытные и сильные самцы. Но отличие все же существует. В основном рацион туров представлен скальной порослью, но не одной ею живы горные козлы. Если их европейский собрат обходится горной солью, то на Перасе туры спускаются с круч к самому побережью и пьют морскую воду. Даже из глубины острова животные приходят к побережью, дабы вкусить соли из океана.
На северных островах произрастает удивительное растение, родственное винограду, но в корне отличное по действию на человеческий организм. Плоды, похожие на ягоды винограда, так же собраны в гроздья, однако цвета они небесно-голубого. Собирается голубой виноград, как и обычный, но сколько ни делайте из него вино, ничего не получится. Ягодный сок никоим образом не желает превращаться в алкогольный напиток. Наоборот, в нем совершается процесс, хоть и напоминающий брожение, но с «обратным знаком». Девушки ногами давят голубой виноград, сок сливают в бочки и оставляют в темном месте на несколько месяцев. За это время получается напиток, полностью противоположный по свойствам вину: им великолепно снимается похмелье, а самый организм приходит в нормальное состояние и даже очищается от вредных последствий винных возлияний. Воистину, природа, вручив нам в руки нож, уже приготовила и средство от порезов…
(М. Маклай, М. Поло. « Стоя у границ безграничного»)
ЗАНАВЕС ПАДАЕТ
Мое имя – Стершийся Иероглиф…
Эдмунд Шклярский
ОСТРОВ ПОГРЕБАЛЬНЫЙ
Позавчера, раннее утро
У тумана был слабый запах жженой резины. Точно так же пахло когда-то от горящего автомобиля – там, за чертой беспамятства. Той самой ночью, которую Иван помнил почти поминутно. Помнил против воли и наперекор желанию; помнил вопреки непроницаемой угольно-черной амнезии обломка. И точно так же, как тогда, запах этот витал вокруг него несколько часов подряд. Сейчас запах усилился, но имяхранитель и без того знал, что плавание закончилось. Туман был сравнительно редким, и побережье Погребального хорошо виднелось сквозь него.
Иван сделал последний гребок и взял весла на борт.
Шлюпка, шурша по бурому, похожему на раскрошившуюся коросту песку, выплыла на мелководье. Иван спрыгнул в воду, поволок ее на сушу. Берег был сравнительно крут, вдобавок песок, словно зубами, хватался за киль. Имяхранителю пришлось напрячь все силы, чтобы втянуть тяжелую шлюпку целиком. Однако этого ему показалось мало, он вытащил специально захваченную для этой цели цепь с длинным штырем на конце и молотом, вогнал штырь между двух глубоко вросших в берег камней. Перевозчик-харон, у которого Иван нанял шлюпку, утверждал, что в районе Погребального океан мертвенно спокоен круглый год, и все-таки имяхранитель не хотел рисковать. Удостоверившись, что штырь держится крепко, он отогнул тент и проверил груз. Свертки, запеленатые в брезент, лежали недвижно. Более того, на ощупь они наконец-то стали твердыми – как и полагается мертвым телам. Иван удовлетворенно кивнул, опять закинул их тентом, закрепил кольца на медных шпеньках, размещенных вдоль бортов, и туго затянул шнуры на носе и шкафуте.
Оставлять без присмотра плавсредство, а паче того груз, ему страшно не хотелось, но – куда деваться? Он пробормотал: «Смирно тут без меня!», и, ежесекундно оглядываясь, двинулся к домику погребмейстера.
Под тентом не шевелилось.
Погребмейстер, который интересовал Ивана, жил одиноко, на отшибе от коллег (те населяли поселок рядом с портом). Обиталищем ему служило приземистое строение, формой похожее на шляпную коробку, укрытую зонтом. Звали его по-собачьи – Сид, и он, если верить склонному к цветистой речи харону, не чурался беззаконий. Говоря проще, являлся самым настоящим кочегаром – погребмейстером, тайком сжигавшим за определенную мзду мертвые тела. А возможно, и не только мертвые.
Единственным кочегаром из пяти десятков мастеров огненно-погребальных дел.
Брал, конечно, по максимуму.
